Говорил человек в длинном тёмном одеянии, стоявший чуть поодаль.
Его резкий, неприятный голос разносился над площадью, заставляя
вздрагивать моих юных товарищей по несчастью. С каждым мгновением я
понимал всё больше, пока внезапно поток чужих слов не превратился в
совершенно ясную речь.
— Сограждане! — вещал он, воздевая руки к небу. — Мы собрались
здесь, дабы свершить правосудие над теми, кто дерзнул преступить
закон и древние традиции! Эти отщепенцы, эти недостойные отпрыски
благородных семейств, забыли о долге крови, что течёт в их жилах! В
своей гордыне и заносчивости они подняли руку на законную власть,
расшатывали устои и сеяли смуту! Прикрываясь лживыми лозунгами, они
хотели ввергнуть наш город в пучину хаоса, уничтожить священный
порядок, завещанный нам предками! Но неумолимая длань правосудия
настигла их! Справедливый суд его светлости князя Веретинского
признал этих бесчестных смутьянов виновными в измене, и сегодня они
понесут заслуженное наказание!
Толпа отозвалась одобрительным гулом. Многие в руках держали
странные плоские предметы, похожие на отполированные пластины
чёрного стекла. Они вытягивали руки, направляя эти диковины на
эшафот, словно стражники, прицеливающиеся из арбалетов. Впрочем, ни
стрел, ни даже тетивы у этих приспособлений не было.
Возможно, какие-то местные магические артефакты?
Эта мысль заставила меня окинуть внутренним взором собственное
тело. Могучий магический дар, прежде верно служивший мне на
протяжении многих лет, отсутствовал. Нет. Был в глубокой спячке,
так и не пройдя инициацию. Такой крошечный огонёк, запрятанный в
самых глубинах души, что его сложно было разглядеть даже опытному
магу. Неудивительно — прежний хозяин этого тела, должно быть, и не
подозревал о своём скрытом даре.
— Согласно древнему обычаю, — прервал мои размышления
равнодушный голос распорядителя казни, — каждому из осуждённых
даётся право на последнее слово. Начнём!
Первым оказался худощавый и бледный юноша, чьи впалые щёки
покрывала редкая светлая щетина. Он сделал дрожащий шаг вперёд,
насколько позволяла верёвка, и заговорил сбивчивым от волнения
голосом:
— Мы всего лишь разговаривали! — в его голосе звенело отчаяние
вперемешку с возмущением. — Собирались, пили вино и обсуждали, как
сделать жизнь в княжестве лучше. Чтобы власть князя была ограничена
законом, а не его прихотью! Чтобы древние права благородных родов
значили больше, чем желания одного человека. Мы никого не
подстрекали к бунту, не строили заговоров. Просто говорили! Но
теперь я вижу — князь Веретинский боится даже разговоров, раз
карает за них смертью!