Однако мои босые ступни лишь повисли в пустоте. В ту же секунду
петля безжалостно впилась в горло. Лёгкие тщетно пытались втянуть
бесценный воздух, в глазах темнело от прилившей крови.
Верёвка оказалась недостаточно длинной! Вместо быстрой смерти
меня ожидало мучительное удушье.
Время будто замедлилось, растянулось в бесконечность. Каждая
судорожная попытка вдохнуть, каждый удар лихорадочно бьющегося
сердца, каждая вспышка агонии длились целую вечность. Боль стала
всепоглощающей, она затмила собой весь мир, вытеснила все прочие
чувства и мысли. Существовали лишь раскалённая добела удавка на шее
да бессильные попытки втянуть желанный воздух.
Грудь будто сдавили раскалённые обручи, горло саднило, словно
его драли невидимые когти. Мышцы сводило судорогой, тело
непроизвольно дёргалось в напрасных потугах освободиться. Разум
оставался кристально ясным, почти безмятежным. Я умер однажды, и
смерть для меня потеряла ореол таинственности.
Я отказываюсь умирать на потеху ликующей
толпе!
Из последних сил потянувшись к девственной, дремлющей искре
магии, я ударил стальной волей по угасающему телу. Каждый клочок
кожи пылал, разум плавился в агонии, но я упрямо тянулся к этому
крошечному углю.
Сознание меркло, поглощаемое беспросветным мраком. Жизнь
вытекала по капле, будто кровь из открытой раны. Перед внутренним
взором проносились обрывки воспоминаний — давно забытые лица,
где-то виденные пейзажи, невнятные образы, утратившие чёткость.
Редкие проблески угасающего разума заставляли тщетно цепляться
за реальность, замечать странные, неуместные мелочи. Вот в толпе
мелькнуло перекошенное от ужаса лицо старика. Вот отразились в
металлической крыше далёкого здания блики полуденного солнца.
Искра дрогнула, вспыхнула чуть ярче. В груди разгорелось тепло.
По венам будто пронёсся раскалённый добела поток, прожигая
насквозь. Боль на миг стала нестерпимой, запредельной, почти
невыносимой. А затем…
Верёвка, секунду назад дрожащая под весом моего тела лопнула.
Слабый, почти призрачный импульс магии, поданный остатками
гаснущего сознания, истончил грубые волокна.
С грохотом моё тело рухнуло на покрытую снегом брусчатку. Воздух
прибоем ворвался в истерзанные лёгкие.
Я захрипел, судорожно вдыхая, кашлял и никак не мог надышаться.
В горле клокотала кровь из рассечённой пенькой кожи, в ушах стоял
протяжный звон. Перед глазами плясали цветные пятна.