— Герцог посчитал, что мне этот
цвет идет. А нравятся ему локоны или нет, я не знаю, — она пожала
плечами, неторопливо бредя по саду и рассказывая, что и где
находится.
Колет слушала вполуха, пока не
увидела грядку с фиалками. Они были огорожены от остальных цветов и
рядом с ними лежали маленькая лопатка и грабельки. Энья позабыла о
них и теперь жалела. Она знала, что Сюзет очень хитрая и
внимательная. Любая вещь, которой Энья дорожила, если Сюзет это
видела, превращалась в сломанную и выбрасывалась.
— Какие дивные фиалки, прямо
как в нашем саду, — сестрица присела рядом с цветками и осторожно
потрогала их лепестки. — Вижу, здесь недавно пололи... — Сюзет
потрогала рыхлую землю, не боясь запачкать перчатку.
— Д-да, должно быть, садовник,
— соврала Энья, стараясь говорить спокойно. — А еще здесь
неподалеку есть берег моря, там много красивых раковин, и... — она
едва не проболталась о русалках, помня завет Девона никому не
рассказывать о волшебных существах. Обычные люди знали о них по
сказкам или слухам. За чародейками-то никто не будет охотиться, а
вот за чешуей русалок и их жемчугом полным-полно охотников и
опасных людей.
— Да? В таком случае, я бы
очень хотела посмотреть на этот пляж, интересно, он большой? Сильно
ли он отличается от других, — в отличие от Эньи, Сюзет много где
побывала и много чего видела, они с Колет часто отправлялись в
путешествия вместе с отцом, в то время, как Энья оставалась
дома.
«Должно быть, и в этот раз он
куда-то уехал, вот мачеха и решила нас навестить»,
— подумала Энья и расслабилась, идя в
сторону пляжа, когда Сюзет нарочито громко отметила:
— Ах, какая досада!
Энья обернулась: сестра держала в
руке грабли, а клумба с фиалками была испорчена. Цветки валялись в
разных местах, где-то вырванные с корнем, где-то помятые и
убитые.
С трудом Энье удалось сдержать
гневный крик и не наброситься на мерзавку. Она так напряглась и
сжала кулаки, мысленно повторяя, чтобы небеса наказали сестрицу,
как не заметила, что стоящая поблизости лейка, подрагивая,
поднялась в воздух и окатила Сюзет, с головы до пят в белых
туфельках, дождевой, немного подгнившей водой.
Сестрица завизжала и на ее крик в сад
выбежали взрослые.
— Это все она, матушка! Она! —
верещала дурным голосом Сюзет, прыгая на месте и топчась по невесть
откуда взявшейся там грязи.