Вернувшись во дворец незадолго до обеда, я почувствовал себя
совершенно опустошенным. В холле меня ждал адъютант. – Ваше
Высочество, прибыл господин Джонсон. Ждет в приемной.
Джонсон. Точно. Манифест. Я на секунду прикрыл глаза, собираясь
с силами. – Проводите его ко мне в кабинет через пять минут.
Я быстро поднялся к себе, прошел к массивному сейфу, скрытому за
книжными полками. Открыв его, я достал тяжелый конверт из плотной
бумаги, запечатанный моей личной печатью. Текст Манифеста, только
что подписанный.
Джонсон вошел ровно через пять минут. Высокий, худощавый
англичанин, безупречно одетый, с непроницаемым лицом. Как всегда,
само воплощение корректности и исполнительности.
– Вызывали, Ваше Высочество? – спросил он своим ровным голосом с
легким акцентом.
– Да, Джонсон. Есть одно поручение. Исключительной важности и
абсолютной секретности, – я встал из-за стола и подошел к нему
вплотную, понизив голос, и протянув ему конверт. – Вот это письмо
необходимо доставить сегодня в редакцию газеты «Новое время». Лично
в руки главному редактору или его доверенному заместителю. Джонсон
молча взял конверт, взвесил его в руке. Его глаза на мгновение
задержались на моей печати.
– Слушаюсь, Ваше Высочество. Какие-либо инструкции по
содержанию?
– Никаких. Ни вы, ни кто-либо другой не должны знать, что
внутри, до назначенного срока. Это государственная важность,
Джонсон. Вы понимаете?
– Вполне, Ваше Высочество, – кивнул секретарь.
– Самое главное, – я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза. –
Передайте редактору строжайшее указание: конверт вскрыть и
ознакомиться с содержанием только после полуночи. Ни минутой
раньше. Это критически важно. Вы отвечаете за это головой, Джонсон.
На лице секретаря не дрогнул ни один мускул, но во взгляде
мелькнуло что-то похожее на понимание серьезности момента.
– Я все понял, Ваше Высочество. Будет исполнено в точности.
Конверт будет у редактора сегодня, с указанием вскрыть строго после
полуночи.
– Хорошо. Можете идти. И… никому ни слова об этом поручении.
– Разумеется, Ваше Высочество. Джонсон коротко поклонился и
вышел так же бесшумно, как и вошел. Я проводил его взглядом.
Рубикон был перейден. Теперь оставалось только ждать. Облегчение от
сделанного шага смешивалось с растущей тревогой.
Обед прошел в более официальной обстановке, в Большой столовой,
хотя и в узком семейном кругу. Присутствовали Гоша и его
гувернантки, несколько приближенных фрейлин Наташи и пара дежурных
офицеров. Разговоры велись приглушенными голосами, ощущалось общее
напряжение, витавшее во дворце. Новости из Петрограда, пусть и
скупые, доходили до всех. Я старался поддерживать видимость
спокойствия, расспрашивал детей об их утренних занятиях,
обменивался ничего не значащими фразами с придворными, но кусок не
лез в горло. Солнце за окнами уже начало клониться к западу,
окрашивая стены дворца в тёплые тона, но внутри ощущался холодок
неопределённости и ожидания.