Ориентируясь на звук, я вскоре отыскал источник непрекращающихся
стенаний и всхлипываний. Им оказалась уже немолодая полная женщина.
Она сидела, судя по убранству, на кухне, резала лук и самозабвенно
роняла в небольшой тазик не только мелко нашинкованное растение, но
и собственные горючие слезы.
Меня она не заметила.
– А что, соль закончилась? – полюбопытствовал я.
Женщина вздрогнула и затравленно посмотрела в мою сторону.
– Барин, – она попыталась встать, но я жестом велел ей этого не
делать. – Есть соль, барин. А вам зачем?
Шутку она, очевидно, не оценила. Ну да ладно. Судя по виду,
женщине сейчас не до юмора – плакала она точно не от лука.
– Что стряслось?
– Обед готовлю, – женщина тщательно пыталась сдержать слезы, но
это ей не удавалось.
– А ревешь чего? – я нашел в шкафу мытые стаканы и кувшин с
водой – то, что надо.
– Барин, я сейчас налью…
– Да сиди ты, чай не безрукий, – я выпил, вытер губы пропахшим
табаком рукавом и повторил свой вопрос. – А ты у нас…
– Евдокия я, кухарка.
– И почему ты плачешь?
– Не могу сказать, барин. Вы ругаться станете.
– Не стану, – пообещал я.
Женщина с сомнением посмотрела на меня, но все же решилась:
– Вам давеча плохо было, – шмыгнула она покрасневшим носом, – и
Демидка, сынок мой, в монастырь ходил, чтобы батюшку к вам
пригласить.
– А он не пришел, потому что гореть в аду мне и всей моей семье,
– кинул я, вспомнив вчерашний рассказ Прохора.
– Точно так, да, – закивала Евдокия, но тут же спохватилась. –
То есть это я не про вас, барин, и не про семью вашу. –
Затараторила она, напрочь позабыв о луке. – Я про то, что батюшка
не пришел. Вы не подумайте чего! Мне…
– Все нормально. Говори дальше, о своей проблеме, – прервал я
словесный поток, направляя мысли женщины в былое русло.
– Простите, – виновато потупилась она и снова шмыгнула носом. –
Вчера вам лучше стало, ну я Демидку снова в монастырь отправила,
чтобы попросить старцев о здравии вашем помолиться, да и просто
узнать, не надо ли им чего, а то давно от них вестей не слышала.
Сыночек мой вчера днем уехал, а домой так и не вернулся.
Руки и плечи Евдокии затряслись. Секунда, и она снова
разрыдалась.
– Найдем мы твоего сына, не переживай, – успокоил я кухарку. –
Скажи лучше, где Прохор? Я его в монастырь пошлю.
– Прохор пошел мужиков по деревням собирать, чтобы тушу полоза
разделать, да кровь сцедить. Вы вчера с князем сговорились и
продали ему червяка дохлого, намедни приедут за ним, подготовить
надобно.