Глаза Вавилова оставались живыми и внимательными. А еще были
счастливыми. Он был счастлив видеть своих, советских людей. Явно
радовался нашим лицам. Мне даже показалось, что он подавил в себе
улыбку, стараясь не показывать лишних чувств.
«Пусть, тело его они и истязали, — подумалось мне, — но душу
прапорщика ранить не смогли».
В один миг я проникся глубоким уважением к человеку, попавшему в
плен в неравной схватке, и выдержавшему его, не дав сломить свою
волю. Несмотря ни на что.
— Ваш человек жив, — сказал полноватый мужчина в очках, — вам не
о чем беспокоиться. Теперь, может, перейдем к подарку?
Майор Филипенко не ответил. Только наградил переводчика очень
холодным взглядом.
Не дожидаясь ответа, Юсуфза бросил пару слов своему сыну
Аллах-Даду. Тот отвязал от пояса длинный прямой кинжал в украшенных
красивым тиснением кожаных ножнах.
Аллах-Дад передал оружие отцу искусно сделанной рукоятью вперед.
Юсуфза принял и тут же протянул его майору Филипенко.
Я слышал о таких кинжалах, которые носили с собой некоторые
душманы. К слову, похожим оружием дрался со мной Мухтаар.
Еще из прошлой моей жизни я четко помнил, что духи редко носили
с собой такое оружие. Редко, потому что боялись его потерять или
утратить в бою. Что ни говори, а советские солдаты любили подобные
ножи. По правде сказать, они любили любые афганские ножи, потому
что их легко было достать. Но такие в особенности.
У пленных душманов подобное оружие измывалось сразу же. У
афганцев тоже, ведь сегодня он простой крестьянин, а завтра может
резать этим самым кинжалом какого-нибудь советского бойца.
К тому же некоторые советские офицеры «грешили» традицией
выпендриваться такими подарками перед вышестоящим начальством,
преподнося трофейные кинжалы подполковникам, полковникам и прочим
генералам в качестве сувенира.
Короче, охотились за душманским холодным оружием как надо.
Это сейчас Юсуфза и его люди щеголяют своими диковинными
кинжалами и ножами, открыто демонстрируя их шурави. Пройдет еще
два-три года, и духи станут просто прятать их по домам, или в
тайниках, боясь, что дорогой нож, передававшийся много лет из
поколения в поколение, попадет в руки к шурави.
Кроме того, был еще один занятный «обычай», связанный с этими
кинжалами.
В своей прошлой жизни мне доводилось сходиться в рукопашной с
духами, пытавшимися зарубить меня кинжалом. Именно что «зарубить»,
а не заколоть. К слову, на берегу Пянджа зарубить меня хотел и
Мухтаар.