***
Петербург
Зимний дворец
В тишине дворца раздавались гулкие шаги. Кто-то шел уверенно,
размашисто, а, значит, имел такое право и явно был вхож к
императору. Оба высоченных гренадера из особой Золотой Гвардейской
роты, занимавшейся охраной императора и его семьи, встрепенулись и
еще сильнее вытянулись. Затянутые в шитые золотом роскошные
мундиры, они сейчас выглядели античными статуями древних
богов-воинов.
Звук приближающихся шагов усилился, все находящиеся в зале
замолчали, с напряжением вглядываясь в сторону дверей. Явно,
гадали, кто же так уверенно вышагивает по направлению к кабинету
императора.
Наконец, створки широко распахнулись и на пороге появилась
внушительная фигура священнослужителя, затянутая в роскошную
бархатную черную сутану. На его голове располагался митрополичий
белый клобук с вышитым золотом крестом и ниспадающим на спину
длинным белым шлейфом. На груди, что говорило об очень многом,
сверкали ордена драгоценными камнями высшие ордена империи -
Святого апостола Андрея первозванного, Святого Александра Невского
и Святого Владимира I степени.
- Митро… Митро… Митрополит… Митрополит… Митрополит Серафим… Его
Высокопреосвященство…
Бежали еле слышные шепотки по придворным, ожидающим приема. Люди
тут же склонялись в поклонах. Причем глубоко кланялись придворные,
как в малых, так и в больших чинах. Ведь, славу митрополит Серафим
имел весьма грозную, прямо под стать славе шестикрылых серафимов,
высших ангелов, наиболее приближенных к Богу. Уличенного в хуле на
церковь мог и самолично отходить тяжелым митрополичьим посохом. Сам
государь прислушивался к словам митрополита, возглавлявшего
Святейший Правительствующий синод, высший в империи орган
церковно-государственного управления, больше трех десятков лет.
Государыня же, вообще, почитала его за своего духовника, высоко
превознося твердую волю и чистую веру в Бога священнослужителя.
Митрополит еще только подходил к дверям кабинета императора, а
секретарь уже распахнул перед ним двери. По всей видимости, Николай
Павлович был заранее предупрежден об этом визите, оттого и никакого
промедления и не случилось.
- Доброго здравия, государь.
- И вам доброго здравия, батюшка…
Наедине оба общались запросто, без излишних титулований, так как
давно знали друг друга и хорошо общались. Николай Павлович не раз и
не два раза обращался к отцу Серафиму за советом в особо щекотливых
ситуациях.