Было это на другой день после того, как его выпустили. Народ тогда ещё только шептался, передавая друг другу новость. Но Ромка уже тогда ощутил, как изменилось к нему отношение.
В очереди на Стрелецкого косились, как на заразного. Когда он спросил: "Кто последний?", никто не ответил. Даже врач, который хоть и не высказывал ничего, старательно отводил глаза, а уж когда взглянул, Ромка увидел такое неприкрытое отвращение, что не сдержался. Выпалил в отчаянии:
– Да что вам всем от меня надо? Эта дура наврала с три короба, а все как бараны… Да ну вас, – Ромка махнул рукой и вылетел из кабинета.
На крыльце поликлиники курили трое мужиков.
– Глянь, это не тот ли Стрелецкий, который девочку в лагере изнасиловал?
– Он самый! Вот же падаль! И ходит себе преспокойно, а?
– Су-ука! Что, мужики, растолкуем ему, что к чему?
– Эй! Стой! Разговор есть, – окликнули они Ромку, не обратив внимание на черную машину матери, припаркованную через дорогу.
Из машины тут же вышел Юра, почуяв неладное, и поспешил к ним.
– Эй, мужики! – крикнул он.
А затем из машины вышла мать. Но в сторону поликлиники не сделала и шага. Просто встала возле машины, скрестив руки на груди, и исподлобья сверлила этих троих тяжелым взглядом, не сулящим ничего хорошего.
А они уже окружили Ромку, но на Юрин окрик повернулись, а, увидев Стрелецкую, сразу как-то замялись и отступили. Правда, один еле слышно бросил Ромке:
– Вали из нашего города, сучонок, пока жив.
Позже мать и сама затеяла разговор по поводу его отъезда. Но Ромка упирался:
– Я же ни в чём не виноват. Почему я должен бежать?
– Этим идиотам все равно, виновен ты или нет. Разве ты не видишь? Им приятно вывалять в грязи кого-то, кто не похож на них. Втоптать, поизгаляться. Верно Юрий сказал, они как стадо. Стадом они тебя и затопчут. Если ты не уедешь.
– Я не уеду, – отрезал Ромка.
Тогда он ещё наивно верил, что если не сбежит, если выстоит, то народ рано или поздно поймет, что не прав. А вот если уедет, то, считай, признает свою вину. Да и как он мог уехать, если Оля здесь?
С Олей они созванивались каждый день. И это единственное, что помогало Ромке не падать духом. Как спасательный круг, его держали на плаву Олины слова: «Я тебе верю. Я люблю тебя и всегда буду с тобой, что бы ни случилось…».
***
На третью смену Оля не осталась и вернулась из лагеря сразу как только смогла. В тот же день они встретились в парке, хотя мать просила его не выходить из дома, пока всё не уляжется. Но она была на работе, а Ромке не терпелось увидеть Олю. Он так по ней истосковался, что места себе не находил. И даже будь мать дома, она бы вряд ли его удержала.