Повезло ему. Не так больно будет.
Мракоборцы не особо любят причинять другим боль и страдания. Но
ещё больше они терпеть не могут несправедливость.
Одним резким движением я перевернул стол, сбрасывая его с плахи.
Карты, деньги, голова Кронобеса, всё это полетело вниз.
— Э-э! — рявкнул Арсений Палыч, тот самый палач. Автомат всё ещё
был при нём, только висел на шее и не был готов к бою.
— Только встань, — я ткнул в его сторон рукой, сложив пальцы в
руну «Борн». — Помнишь же, что это значит? — сурово спросил я.
Тот неуверенно кивнул, почесав шишку на затылке. Воспоминания
были ещё так свежи.
— Автомат, — приказал я, перевернув ту же руку ладонью
вверх.
— Совсем охренел! — заорал староста. – Сеня, расстреляй его на
хрен. Живо! — повернувшись к палачу, кричал он.
Прямой удар кулаком справа, заставил его пошатнуться. Потеряв
равновесие, староста пытался устоять, широко расставив ноги в
сторону.
Дальше всё происходило за считанные секунды. Мужики и стражники,
возмущённые таким обращением со своим предводителем, взвились на
ноги, но руны «Борн» отбросила их с плахи на землю. Я вложил в неё
столько силы, что все пятеро отлетели метров на двадцать.
Мой слух было не провести. Я слышал топот, который приближался к
Дарье, а у той от волнения начало быстрее биться сердце.
Развернувшись, я выдал «Крайдом» в воздух. Взрывной шар опалился
в воздухе, заставляя нападавших на девочку отпрянуть назад.
— Кто её тронет, тот потом месяц ходить не сможет, — рыкнул я на
толпу.
Они были поражены моим резким разворотом. Хотели взять девочку в
заложники, но не получилось. Теперь будут остерегаться к ней
подходить.
Я развернулся. Схватив старосту за волосы, начал тянуть его
наверх. Гаврила заорал не своим голосом.
— Отпусти меня! Сука! Порву на части! — хрипел он, пытаясь
убрать мою руку.
Но не тут‑то было. Я только сильнее потянул его волосы наверх.
Он попытался ударить меня кулаком, но все попытки оказались
тщетны.
Чтобы хоть угомонить его пыл, я несильно врезал ему ногой по
тыльной стороне его колена. Конечность не сломал, но боль он
испытал изрядную и вряд ли сможет наступать на ногу в ближайшие
пару недель.
Вот теперь можно было его отпустить.
Гаврила схватился за колено и стал прыгать на одной ноги по
плахе. Его лицо корчилось от боли, а сам он с хрипа переходил на
шипение, пытаясь таким образом унять боль.