— Зря, — кивнул я.
— Я тебя пощадил, дал тебе жизнь и будущее, а ты… Вот как ты мне
отплатил.
— А я плачу тебе ровно столько же, — сквозь зубы сказал я. — И
скажи спасибо, что я отдаю тебя в руки толпе, а не занимаюсь тобой
лично. Всё было бы на-а-амного хуже.
Дом старосты вскоре превратился в поле битвы. Люди вломились
внутрь, разбивая окна и ломая двери.
— Вот он, подвал! — закричал кто‑то изнутри.
Шум усилился, а через несколько минут из дверей начали выносить
мешки с зерном, ящики с консервами и бутылки с вином. Вскоре из
дома начали вытаскивать даже ковры и посуду.
— Смотрите, деньги! — раздался крик, и толпа едва не взревела.
Один из мужиков тащил открытый чемодан, набитый банкнотами.
— А мы, значит, подыхаем от голода, а он жирует! — рявкнула
старуха, размахивая костылём. — Казнить его!
Гаврила заметно побледнел, когда разъярённая толпа во главе с
Прохором стала возвращаться.
— Ну что, Гаврила, доигрался? — сурово спросил он, залетев на
плаху. — Я давно знал, что у тебя рыльце в пушку.
— Это всё ложь! — прохрипел староста, но в его голосе больше не
было уверенности. — Этот проходимец всё выдумал, чтобы нас
поссорить! Меня подставили!
— Достаточно! — сказал Прохор. — Сейчас ты за всё ответишь!
Толпа накинулась на Гаврилу, вытесняя меня в сторону. Его крики
растворялись в шуме толпы. На этом месте ещё утром они собирались
потешаться над казнью Дарьи.
Прохор взял на себя руководство и вовсю отдавал распоряжения:
заковать Гаврилу, взять под стражу двух его приспешников и так
далее.
Я слушал краем уха, пока спускался к мотоциклу, чувствуя, как
нарастает усталость. Гаврила уже был обречён, но его дальнейшая
судьба меня не волновала. Я сделал своё дело и считал, что здесь
больше нечего задерживаться.
— Ты что, уходишь? — вылезла из толпы Дарья, когда я сел на
мотоцикл.
— Моё участие здесь больше не требуется, — ответил я, заводя
двигатель. — Они сами разберутся.
Её улыбка поблёкла. Она явно не хотела, чтобы я уезжал.
— А ты уверен? Может, останешься? — робко спросила она.
Я покачал головой:
— У меня другой путь, Дарья. Здесь мне делать больше нечего.
— Но ведь… ты столько сделал для нас, — сказала она, её голос
задрожал.
— Я сделал то, что считал правильным, — ответил я. — А теперь
тебе нужно строить свою жизнь. Ты вроде бы тоже хотела уехать.