Я не был здесь шесть лет. Но деревня словно замерла во времени.
Всё вокруг будто застыло в тех же декорациях, что и раньше. Только
теперь я чувствовал больше. Обычные запахи, которые когда-то
казались фоном, сейчас обрастали новыми оттенками. Каждый из них
рассказывал историю, и эта история была горькой, полной лишений и
безысходности.
Чтобы не привлекать к себе внимания, я оставил мотоцикл у
крайних домов. Дальше пошёл пешком. На удивление в деревни было
тихо и безлюдно, что никак не вязалось с теми воспоминаниями,
которые у меня были.
Но пройдя до центра деревни, я понял, в чём было дело. Все
жители собрались вокруг старой деревянной платформы, которая раньше
использовалась для деревенских собраний. Теперь её функции явно
изменились.
На плахе стояли трое: староста Гаврила, мужчина в форме стража и
палач. Последний был в грубоватом бронежилете и с автоматом в
руках.
В центре их внимания находилась девочка примерно лет
четырнадцати, худощавая, с каштановыми волосами, которые спадали на
её лицо. Она не сопротивлялась, не кричала, даже не пыталась
оправдаться. Просто стояла, низко опустив голову, и беззвучно
плакала. Плечи содрогались, выдавая её состояние.
В чем её обвиняли, я так и не понял, потому что подошёл к толпе,
когда староста уже закончил читать приговор.
Толпа кричала. Грубые, злые голоса требовали расправы:
— Казнь! Казнь!
— Казнить её немедленно!
— Хватит тянуть, делайте уже!
Староста поднял руку, призывая к тишине. Толпа стихла, но не
сразу. Гаврила выглядел старше, чем я его помнил: седина
пробивалась сквозь тёмные волосы, морщины вокруг глаз стали глубже.
Но голос его оставался твёрдым.
— Закон должен быть исполнен! Она нарушила наш порядок.
Гаврила оглядел собравшихся. Палач поднял автомат, наведя его на
девушку. Толпа взревела одобрительно. Девушка не подняла головы.
Она продолжала молчать, будто приняла свою судьбу.
Я невольно сжал рукоять своего клинка. Внутри всё кипело. Эти
люди остались такими же, как и раньше.
Староста снова поднял руку, давая сигнал. Палач поднял автомат,
наводя его прямо в грудь девушки. Я сделал шаг вперёд, потому что
не смог такого стерпеть.
— Эй! — мой голос разрезал шум толпы.
Толпа не сразу поняла, откуда исходил мой голос. Сначала люди
начали беспокойно озираться по сторонам, кто‑то неуверенно
посмотрел через плечо. А вот староста Гаврила смотрел чётко на
меня, и, кажется, узнал.