Гордон, как предполагала, тоже оказался в центре внимания, только иного рода, нежели он рассчитывал. Предупреждала же, не оценят плед! Ну он упрямый, и теперь над ним хихикала половина зала. Вторая, лучше воспитанная, сдержанно улыбалась.
— Ваше высочество, — подчеркнуто вежливо обратился ко мне Фарнаф, — не соблаговолите ли вы объявить бал открытым? Ее величеству нездоровится…
— Конечно! — легкомысленно дернула плечиком, будто проделывала это десятки раз.
На самом деле все внутри меня сжималось от волнения.
Подумать только, я открываю бал! Как бы не опозориться!
Опираясь на руку Фарнафа, поднялась на тронное возвышение и забрала у сестры расшитый золотом белый платок. В такой никто не сморкался, им пользовались исключительно во время разных церемоний. Взмахнешь — откроешь бал. Или отменишь казнь.
Ну да без лишних слов…
— Уважаемые леди и лорды, высокородные жители лиэнского королевства, пейте и веселитесь!
Эффектно взмахнув платком, подала знак музыкантам. Грянули первые ноты вальса. А вместе с ними Фарнаф напомнил об обещании:
— Ваше высочество?
«Боги, я почти разучилась танцевать! Какая же я неуклюжая!» — вертелось в голове, пока мы в полном одиночестве, только я и кузен, как положено открывавшей бал самой именитой паре, кружили по залу. Остальные присоединятся к нам только после первого тура.
— Вы сегодня обворожительны, словно Адия![1] — прошептал мне на ухо Фарнаф.
— Осторожнее, — пригрозила я, — вас могут покарать за богохульство!
— Но это правда, вы и сами это знаете, Арлайн.
Взгляд его скользнул по моему лицу, а затем обратился на кого-то за моей спиной.
Во мне взыграло любопытство. Кто же подталкивал кузена сыпать комплиментами, у кого он искал одобрения? Исхитрившись повернуть голову, заметила герцогиню. Она стояла у подножья тронного возвышения и, глядя на нас, довольно улыбалась. Алхена тоже пристально следила за танцем. Перехватив мой взгляд, она одобряюще кивнула и выдавила из себя улыбку.
— Так, что здесь происходит, Фарнаф? — нахмурилась я, заподозрив неладное.
Ладонь на его плече напряглась. Я в любую минуту готова была сбежать, бросить Фарнафа одного.
— Ничего особенного.
Невозмутимый кузен попытался унять мою тревогу, но добился противоположного эффекта. Былая легкость улетучилась. Я с трудом передвигала ноги, негодуя на музыкантов: когда, наконец, закончится проклятый вальс? Не могу же я ругаться с Фарнафом у всех на виду. Он что-то скрывал, это очевидно!