Как назло, в это самое время там околачивался Попов и всё
прекрасно слышал. Попов был давний и заклятый враг Модеста
Фёдоровича. Поэтому он моментально ухватился за возможность
насолить давнему конкуренту. И раздул дело так, что теперь будут
Машу рассматривать на общем профсоюзном собрании коллектива. И,
скорей всего, отчислят и с аспирантуры, и с работы. Причём отчислят
с позором. За безнравственность и аморалку.
В конце своего экспрессивного монолога, Маша опять
разрыдалась.
– А что говорит Модест Фёдорович? – спросил я, удивляясь, почему
Мулин отец не разрулил эту ситуацию.
– В том-то и дело, что Попов подгадал, когда Модест Фёдорович
уедет на конференцию в Минск. И я не зна-а-а-аю-у-у-у-у, что
делаа-а-а-ать, – всхлипнула Маша и высморкалась в мой платок, –
извините, Муля.
– А когда собрание? – спросил я.
– Сейча-а-а-а-ас… – зарыдала опять Маша, – через сорок
мину-у-у-ут…
Я посмотрел на часы, шесть четырнадцать. Через минуту начнётся
собрание нашего профкома, куда вызвали меня по навету Барышникова.
А до НИИ, где работал Мулин отец и Маша где-то минут тридцать пять
быстрым шагом.
Надо было принимать решение. И я решил:
– Тогда вытри нос и побежали! – сказал я, – а то не успеем на
твоё собрание!
– К-к-к-к-как? – пролепетала Маша.
– Я же Бубнов, – сказал я, – хоть и младший. Значит от имени
нашей семьи буду говорить с Поповым я. Не бойся! Сейчас
разберёмся.
И мы побежали.
По дороге я успел задать девушке пару уточняющих вопросов:
– Маша, а вы действительно любите моего отца?
– Эмммм… – от неожиданности Маша споткнулась и чуть не упала,
если бы я не успел подхватить её за руку.
– Мне нужен ваш честный ответ, – чуть задыхаясь, сказал я (всё,
с завтрашнего утра начинаю бегать, а то это никуда не годится!). –
Чтобы правильно выстроить защитную речь. Я понимаю, что вопрос
бестактный, но вы сами видите, что ситуация сейчас такая, когда не
до реверансов.
– Да! – твердо ответила девушка, – но вы не думайте, я никогда
бы не стала разрушать семью Модеста Фёдоровича… Может, и вправду
мне лучше уйти отсюда…
Она опять всхлипнула, а я потянул её за руку дальше:
– Всё будет хорошо, Маша! Я вам обещаю! Побежали!
И мы побежали.
На собрание мы успели. Прибежали даже чуть раньше, поэтому
Машенька успела сбегать в дамскую комнату и умыться. В зал она уже
входила строгая и собранная. Куда и девалась перепугано рыдающая
девочка.