– М-м, – оживилась графиня. – Юность – лучшая пора : робкие
объятия, поцелуи, первая влюбленность, пошленькие стишки. С
кавалером сбежала? Предчувствую романтическую историю.
– Ага, или анчутки кожу сняли, а голову водяным подарили,
нелюдовская романтика, мать ее так.
– Я с тобой! – Бернадетта вскочила.
– Там деревенщины и навоз, – напомнил Бучила.
– Ничего, потерплю! Скучно одной! Я быстренько!
Быстренько растянулось на час. Графиня вертелась у зеркала,
примеряла наряды, фыркала, сетовала на скудность походного
гардероба, советовалась с Рухом, делала все наоборот и снова
советовалась, наконец, остановившись на приталенном охотничьем
костюме, высоких ботфортах с пряжками и широкополой
шляпе.
Так и выдвинулись: впереди горделиво задравшая острый нос
Бернадетта, за ней Рух, и последней притихшая в обществе ведьмы
Дарья. Солнце нещадно пекло, Бучила натянул капюшон на глаза,
расслабился и прошляпил опасность. Из леса, навстречу вышли три
огромные собачины, породы «огромная страшная слюнявая мразь», в
шипастых ошейниках и кожаных доспехах, прикрывающих мускулистые,
покрытые шрамами тела. Псины угрожающе зарычали, скаля клыки. Рух
оскалился в ответ, но впечатления на животинок почти что не
произвел. Обычно зверье разбегалось от упыря, едва почувствовав
запах, а эти псины хоть и испугались, но давать заднюю не спешили.
Тупые какие-то...
– Девочки, без резких движений, – Бучила прикрыл женщин собой и
засюсюкал. – Собачки, собачки, мои вы хорошие.
– Сейчас я их успокою, – Лаваль подняла руку, готовя
заклятие.
– Не надо, – попросил Рух. – Подумаешь рычат, ничего
страшного.
– Будешь до вечера с ними в гляделки играть? – фыркнула
ведьма.
Ответить Рух не успел, на обочине появились два, опасного вида,
мужика в кольчугах и дубленой коже. Тот, что повыше, наставил
Бучиле в живот арбалет. Второй, с жутким шрамом через всю рожу,
требовательно спросил:
– Кто такие?
– Тебе что за дело? – набычился Рух. Еще не хватало, чтобы
всякая приблудная шваль вопросы тут спрашивала у честных людей.
– У меня рука затекла, – пожаловался высокий. – Ща случайно болт
в пузо пущу.
– Знаешь кто я? – вмешалась графиня.
– Шкура в шляпе? – мужик со шрамом презрительно сплюнул.
У Бернадетты нехорошо потемнели глаза, Бучила вздохнул,
приготовившись к смертоубийству. За поворотом застучали копыта, по
дороге двигались конные числом около десяти, вооруженные до зубов,
одетые в кожу и стальные кирасы. Передовой, худощавый, с тоненькими
усиками хмырь, красуясь перед бабами, поднял на дыбки вороного
жеребца. Весь такой расфуфыренный, в черном мундире, богато
украшенным серебряным шитьем, высоких сапогах, с двумя пистолетами
и палашом.