Слизываю присохшую кровь, гнилые кости грызу, умираю,
а смерти нет. Крошу клыки камнем, а по утру снова зубаст. Лежа в
могиле, внимаю насмешке черных небес. Молюсь, а кому не ведаю.
Господь и Нечистый одинаково глухи к моим исступленным мольбам.
Порой будто слышу ответ, но в ответе том волчий подвизг и новый
вопрос.
Проклятая каменюка нестерпимо резала зад, но Рух Бучила,
известный гроза окрестной нечисти и всех смазливеньких баб, слезать
не спешил. В великом терпении великое благо, за терпение воздастся
и на небе, и на земле. А на облачка по нынешним лихим временам
проще некуда загреметь. На дорогах и трактах лютовали разбойники и
банды искаженных, резали купцов, грабили обозы, перехватывали
почтовых гонцов, украшая деревья на перекрестках гирляндами
обезображенных тел. Осмелевшие от безнаказанности шайки нападали на
деревни и села, нахально стучались в ворота небольших городков,
требуя откуп. К востоку от Новгорода горели леса, вонючий дым
застилал небеса, и в столице нечем было дышать. Поговаривали,
войска выжигают зараженные Скверной леса. Слухам верили, ведь
черный дым вонял падалью, горелым мясом и волосом. Под
Архангельском шторм выкинул на берег невиданную тварь размером с
кита, вонючую, студенистую и на вид богомерзкую. Зеленое брюхо
лопнуло, а внутри копошились зубастые черви длинною в сажень.
Срочно вызвали ученых людей для замеров и изучения, но местным
рыбакам на науку было плевать. Чудище обложили сушняком, полили
маслом и от греха подальше сожгли. Ученые люди начали было орать,
но быстренько успокоились, поглядев в честные глаза простых
архангельских мужиков и на оставшиеся дрова. Все ж ученые люди, не
какие -то там дураки.
На границах спокойствия не было. В конце июня в Бежецкую
губернию вторглись московиты. Новгород начал стягивать войска, но
на следующий день добрые соседи ушли, а из Москвы пришла
велеречивая депеша с искренними извинениями и заверением в дружбе.
Дескать ошибочка вышла, потому как на данном участке за одну ночь
таинственным образом исчезли пятьдесят три пограничных столба.
Виновные будут наказаны. Новгород, ясное дело, извинения принял,
поспешив перебросить на опасное направление три пехотных полка и
кавалерию герцога Кетлинского. В невиновность московитов поверили
разве только юродивые, пускавшие слюни на паперти Знаменского
монастыря. Разведка боем – поняли все. В воздухе, как никогда,
запахло войной.