Рух лезвием Чертового клинка расшатал кусок древней кладки и
бросил добытый камень в трясину. Мерзко хлюпнуло, пошла нестерпимая
тухлая вонь, булыга медленно погружалась на дно. Клятски интересное
занятие, ежели надоело следить, как солнце из зенита стекает за
горизонт. Камень и болото – метафора всякого жизненного пути:
побарахтаешься в жиже вонючей без всякого толка и тонешь, не
оставив о себе никакого следа. Кругом, насколько хватало глаз,
раскинулась буро-зеленая топь, с редкими островками мертвых
почерневших берез. Над головой нудело облако изголодавшихся
комаров. Бучила, добрая душа, был непрочь крылатеньких покормить,
все ж родственные кровопийные души, но охреневшие тварюшки им
брезговали, отчего Рух затаил на носатых сук нешуточную обиду.
В Мглистые топи Бучилу неизбывная тяга к познанию завела. Ну и
возможность пограбить, чего тут скрывать. Мглистые топи отродясь
слыли местом проклятым, откуда не возвращался живым человек. По
окраинам не косили траву, бабы не ходили по ягоды, и мужики не
ловили рыбу в мелких торфяных озерцах. В сердце растянувшихся на
версты болот заброшенным склепом высились развалины города. На
руины Рух и купился, давно хотел посмотреть. Видами остался
доволен. Над склизкой болотной жижей невесомо парили остатки
игольчатых башен, арочные своды и растрескавшиеся громадные купола,
заросшие ядовитым плющом, ряской и плесенью. Упоминаний про народ,
построивший эти хоромы, не нашел даже ученый призрак Антоний.
Развалины словно стояли тут от начала времен, вселяя ужас и
суеверную дрожь. Тысячи лет грызла трясина камни, а сожрать не
могла. В остатках крепостных стен и дворцов жили древние чары, и
таились сокровища, привлекая лихих людей со всех концов
новгородской земли. Мглистые трясины надежно оберегали добычу,
коварные, бездонные, полные жидкой грязи, чудовищ и старых костей.
Рух давно порывался разведать окаянное место и тут
нежданно-негаданно повезло. Возле болота появились чужаки, и Бучила
пошел проверить, что за народ. Оказалось, причапали копали –
охотники за диковинами и грабители древних могил. Старшим Тимофей
Смага, собаку съевший на таковских делах. Разменял Тимофей шестой
десяток, начинал еще с дедом и отцом, разорял чудские могильники,
выметал подчистую заброшенные капища, раскапывал курганы на Ладоге,
ходил к Балтийскому морю, где вода вымывала из берегов чудесный
солнечный камень янтарь и кости громадных чудовищ. Много раз хватал
Тимофей удачу за хвост, добычу богатую брал, мог торговлю открыть,
в купцы первой гильдии влезть, да не лежала душа. Влекли Тимофея
непролазные чащи, кровавые схватки и блеск древнего серебра. Три
года назад единственный сын Егор подхватил на могильном раскопе
злую болезнь, слег с горячкой, метался в бреду, начал заживо гнить.
Лекари помочь не смогли. Черное проклятие превращало Егора в
ополоумевшую, злобную тварь. Задушил Тимофей сына, не вынес
мучений, и после этого окончательно сорвался с цепи. Лез в самые
паскудные дыры, со смертью, как с котенком играл. С последнего дела
вернулся один: грязный, в лохмотьях, покрытый кровавой коркой и
рваными ранами, принес в горсти три жемчужины черные. Любой из них
хватило бы терем в два этажа прикупить. А Тимофей отлежался, кровью
похаркал, пропился без остатка, начал новую ватагу искать. Сманил
троих молодых и не больно удачливых копалей – Федьку Шелоню,
Анисима Булыша и Митяйку Притыку. На мелочи размениваться не стали,
поперлись в глубь Мглистых трясин дорогу искать. Проблуждали по
краю неделю, чуть не утопли, наткнулись на овраг полный живых
мертвецов, нашли разложившуюся тушу чудовища с тремя головами и
множеством глаз в самых непотребных местах, видели в тумане
костлявые фигуры ростом выше берез, совсем уж отчаялись, но тут, к
обоюдной выгоде, встретили любознательного и свободного от всяких
дел упыря. Сговорились быстро, ударили по рукам, Бучила обещал
привести на развалины, и, что важно, вернуться обратно, получая
десятую долю добычи взамен. Всем хорошо. Сказано – сделано, Рух
вурдалачьим чутьем отыскал вьющуюся среди трясины тропу, избежал
дремлющих в гнилой глубине страховидл и теперь скучал, забавляясь
утоплением каменных глыб в зловонной бурде. Копали, пошарив в
округе, натаскали груду заржавленных железяк, зеленых костей и
битой посуды. Часто этим добыча и ограничивалась. Но только не
когда дело брал в свои руки Тимофей Смага. Опытный копаль заложил
два пробных шурфа и на третий пробил свод коридора, наполовину
затопленного болотной водой. Туда и уползли, оставив Бучилу на
страже.