Зашуршало, из черной дыры в земле показалась всклоченная башка.
Грязный, промокший насквозь человек вылез на свет божий и надсадно
сопя уронил под ноги тяжелую ношу. Из сочащегося мутной влагой
мешка просыпались монеты непривычно квадратной формы с отверстием
посередке, витые браслеты и фигурки сплетенных в схватке зубастых
полуящеров-полулюдей.
– Сидишь? – Федька Шелоня одарил упыря злобным взглядом.
Здоровенный, откормленный мамкой детина, с пудовыми кулаками,
саженными плечами и широченной спиной. Рух видел, как Федька
красуясь, выворотил на болоте огромнейший пень.
– Сижу, – подтвердил очевидное Рух.
– Мог бы помочь.
– А ты мог бы оказаться дающей без разбору бабенкой, да не
срослось. Так и тут. Я вас привел, я вас уведу, а в говне
ковыряться уговора не было, ты уж, Феденька, как -нибудь сам.
Каждому свое – тебе горбатить, мне отдыхать.
– Привел он, – сплюнул Федька. – Мы бы и сами управились,
не пойму чего тебя Тимофей на наши головы посадил. Ничего в этих
болотинах сраных страшного нет, бабкины сказки одни.
– Может и так, – согласился Бучила, смежив глаза. В глупый
спор вступать не было ни сил, ни желания.
– Дурак ты, Федька, – из провала выбрался Тимофей. Такой
же грязный и мокрый, с всклоченной седой бородой, орлиным носом и
глазами завзятого душегуба, прячущимися в кустистых бровях. – Мы
сюды дочапали только потому, как упырь нас провел. Без него сгинули
бы на самом краю. Мое слово верное.
– Так уж и на самом краю, – огрызнулся Федор.
– А ты думал мы самые умные? – усмехнулся Тимофей, сбросив
с плеча туго набитый мешок. Мокро звякнуло. – Страсть сколько
копалей пытались в Мглистые трясины залезть. На моей памяти три
ватаги сгинули. Про Василия Шлыка слыхал?
– Как не слыхать, – Федька хмуро кивнул. – Копаль был из
первейших.
– Точно не тебе, клятенку, чета.
– Пошто лаешься? – Федька вспыхнул, бросив ладонь на
рукоять торчащего за поясом большого ножа.
– Экий ты прыткий, – и глазом не моргнул Тимофей. – Мне на
твои обиды девчачьи плевать. Старших слушай, тогда, Бог даст,
доживешь до седин. Васька Шлык матерым копалем был, мы с ним дух на
дух друг дружку не переносили, но я его уважал. Случись, глотку бы
без раздумий перехватил, но со всем возможным почтением. Он лешачье
золото уводил, еще когда твой батька из дедовых бубенцов выход
искал. Сам черт не брат ему был. Так и Ваську сожрала Мглистая
топь, в гузно ее драть. А мы дошли. Думаешь Господь нам помог?