– Не дергайся, – Рух придержал Федора.
– Живые? – задохнулся парень.
– Хер его знает, и проверять не советую, давай краешком
ухо..., – Рух договорить не успел.
Трофим задрожал, перевалился на четвереньки и пополз к ним,
разевая рот и утробно мыча:
– П-помоги... Пмоги...
Анисим задергался театральным болванчиком и попытался
окунуть голову в воду. Корни натянулись, удержав копаля от
самоубийства. И это были не корни. Десятки тоненьких щупалец
впились в размягченную плоть, перегоняя соки и кровь таящемуся в
яме хозяину. Трофима потянуло назад, он боролся, одно щупальце
оборвалось с противным хлопком, брызгая алыми каплями.
– Помогите!
– Я бы и рад, да в рот тебе ягоды, Тимофей, – Рух
отступал, толкая Федьку прочь от закипевшего озера. На поверхности
выступил чешуйчатый гребень, сотни жгутиков слепо зашарили по
поверхности, собираясь в мерзкие, извивающиеся клубки.
– Ходу Федя, ходу!
Они рванулись по болоту что было сил, проваливаясь, запинаясь и
падая. Трясина взорвалась облаком щупалец и тут же утихла. Сытая
тварь не решилась преследовать беглецов. Жердь с размаху ушла
в топь целиком, и Бучила едва не провалился в бездонную пасть.
Слева и справа жадно хлюпала смрадная жижа. Дальше пути не было. До
спасительной полосы деревьев оставалось меньше полуверсты. Черные
кроны насмешливо шептались под налетающим ветерком. Рух заметался,
разрезая грудью жидкую грязь. Сзади орали жряки, впереди
приглашающе булькало вязкое месиво. Рух запаниковал и сунулся
напролом, хватанув ртом головастиков и тухлой воды. Остервенело
дернулся и вылез на свет, отплевываясь и глухо рыча. Раньше много
думал о смерти, что-то геройское представлял: защищая до последнего
вздоха село, например, или в жаркой схватке с голыми бабами и
крепким вином. А тут надо же, придется захлебнуться в говне.
Стыдища какая...
Обнаженная красавица с алой лентой в волосах бесшумно выплыла из
темноты. Прекрасное лицо было встревожено, движения резки и
порывисты. Она оглянулась и замахала руками, подзывая к себе. Ага,
точно, ищи дураков!
Рух собрался послать ее на хер, но не успел. Мимо, горбатой
цаплей, прочавкал Федька и полез к чертовой бабе. Глаза горели,
губенки сжались в решительную черту.
– Куда, м-мать? – крикнул Рух и удивленно замолк. Федька
херачил по воде, аки посуху, погружаясь в зловонную бурду едва до
колен. Болотная женщина плавно отплывала назад. Бучила, матерясь на
чем свет стоит, опрометью бросился за Федькой, по следу из
взбаламученной ряски и орущих лягух. Под ногой обнаружилось
твердое. Рух чуть не завопил от восторга. Что, суки, взяли?
Красавица двигалась медленно, терпеливо ждала, а конда они теряли
стежку, возвращалась и указывала узкую, прерывистую тропу. Окаемка
темного леса взметнулась над головой, и Бучила с Федькой упали на
берегу. Парень шумно проблевался, стоя на карачках и мотая башкой.
Рух обнял милую, твердую землю и клятвенно пообещал себе не
приближаться к любым болотам ближе чем на версту. Когда он
обернулся, только круги шли по воде. Неожиданная спасительница
ушла.