– Ну и скажи, – огрызнулась курносая.
– А я и не против, – девка с ямочками на пухлых щеках
мечтательно закатила глаза. – Отец Иона с виду хлюпонек, а смелый
мужик, от такого не грех и кару принять. Он, между прочим, Лукерью
от нечистого спас.
– Ага, спас, – хохотнул Рух. – А вы, значит, смелые? Чего
убежали тогда?
– Думали забавно выйдет, Нюрка первой сунулась, а ее и правда
кто-то за заднее место схватил, – курносая вытолкнула худенькую
девчушку лет четырнадцати. – Мы и давай бежать во всю прыть. Надо
бы Заступу позвать.
– Позовешь его, – фыркнула пухлощекая. – Он до девок дюже падок,
в нору затащит и ау, будет пользовать пока не помрешь.
– Может почудилось? – спросил Рух, пропустив похабные байки мимо
ушей.
– Нет-нет, дядечка, меня и правда кто-то из бани схватил, –
побожилась худенькая, пряча глаза. – Да сильно так, поди синяк
будет теперь.
– Что за баня? – заинтересовался Бучила.
– Старухи Ефросиньи, если отсюда идти, первая ближе к реке.
– Ясно. Ну бегите, хвейерверки скоро будут пускать. – Бучила
освободил дорогу. – А если еще ночью соберетесь в баню, мыться там
например, то Заступу все ж позовите, надежнее с ним.
Девки, возбужденно гомоня, поспешили прочь.
– Нюра! – окликнул Рух.
– Ой.
– Рука-то хоть какая была?
– Мохнатая, страсть! – озорно крикнула девка и скрылась в
налетевшей с ветром пурге.
Рух хмыкнул, пригубил водки и от нечего делать решил пойти
посмотреть. Обычно, как бывает, засядет в бане парень, девок
дождется и давай напропалую за жопы хватать. Шалость законом не
наказуемая, а все одно надо бы с негодником беседу нравоучительную
провесть.
Баня отыскалась сразу за поворотом узенькой тропки, сбегавшей от
огородов к реке. Кособокая, осевшая, заметенная снегом по скат.
Бабки Ефросиньи баня? Ну да, в такой и надо гадать. Жутко чернела
открытая дверь. Тоже что ли жопу сунуть, ведь интересно какой из
себя будет жених... Предбанник пах деревом и березовым веником,
вода в ведрах схватилась тонким ледком. Рух осторожно отворил
вторую дверь и шагнул в темную парную, навстречу горькому воздуху и
сырому теплу. Баню топили накануне, как и положено в Рождество, во
мраке проявилась каменка, низкие скамейки и деревянный ушат.
– Есть кто? – спросил Рух.
Глаза не привыкли к кромешному мраку, и Бучила пропустил
смазанное движение. Слева что-то мелькнуло, затопало по полу и
попыталось протиснуться мимо в открытую дверь. Рух от неожиданности
сделал шаг назад, запнулся и, падая, успел сцапать длинное, гибкое
и шершавое. Странная херня напружинилась, раздался сдавленный писк,
и Бучила получил крайне болезненный удар в середину груди.
Выматерился, дернул на себя, как за веревку, и сграбастал в охапку
тощее, маслянистое на ощупь, волосатое тело. Жопощуп завыл с
подвизгом, неистово лягаясь и норовя боднуть Руха затылком в
лицо.