– Останешься вечным рабом, – закончил за него Рух.
– Ага, – Василий тяжко, с надрывом вздохнул. – Вот я и решил,
все одно пропадать, так хоть девок на прощанье пощупаю.
– Умная мысль, – одобрил Бучила. По–человечески нечистого было
жалко, а по правде ведь сам виноват. Пальцы и прочие нужные в
хозяйстве части тела надо беречь. Раз влип, выпутаться будет ой как
не просто. Выход есть только один: хозяйка должна освободить по
собственной воле. Ни угрозы, ни убийство здесь не помогут.
Собственная воля и точка. А кто будет рубить курицу, несущую
золотые яйца? То-то и оно. Рух вытащил бутылку, глотнул и передал
черту. – На, прими для души.
Василий схватил водку и присосался младенчиком к мамкиной
титьке, булькая, отфыркиваясь и дергая кадыком.
– Ну хватит, – Бучила отобрал бутылку.
– Пить хочу, горло спеклось, – Вася проводил пойло жадным
взглядом и облизнул тонкие, черные губы. – Жалко что ли тебе?
– Если пить хочешь, снега поешь. У плетня черпай, там желтей, –
Рух ушел в предбанник, снял с колышка драный тулуп и, вернувшись,
укутал погибающего от жажды Василия с головой.
– Спасибо за заботу, – буркнул черт. – Только я не озяб.
– На рога нахлобучь, – посоветовал Рух. – В люди тебя вывести
собираюсь.
– В люди?
– Ну, – Бучила неопределенно махнул рукой, допил водку и
зашвырнул бутылку в сугроб. – Сочувствие у меня внезапное открылось
к тебе, дураку. Айда в кабак, пьяным и старухе в вечное услужение
проще идти.
Дверь нелюдовского кабака «Ерофеев двор» с грохотом
распахнулась, и появившийся на пороге дюжий бородач швырнул с
крыльца мужичонку в разорванном зипуне. Мужичок пролетел мимо Руха
с Василием, шмякнулся в коричневый от конского навоза снег,
перевернулся на спину и гнусаво замычал.
– Пшел вон, выпороток свинячий! Нет денег, не суйся, – бородач
погрозил кулаком, смерил Руха с Василием оценивающим взглядом и
предупредил. – А у вас, морды ряженые, деньга есть? Или тоже
норовите на дармовщинку хлебнуть?
– И тебя с праздником, Ерофей, – вкрадчиво отозвался Рух.
– Заступа? – ахнул кабатчик.
– Он самый, только тсс, я тут в таинственной тайне.
– Какая честь, какая честь, – мелко закланялся Ерофей. – Народу
у меня тьма, но для вас с... . – он растерянно посмотрел на
Василия.
– Сыночек мой, Васенька, – пояснил Бучила. – Столько лет в
разлуке, крайне душещипательная история.