– Ага, сыночек, – Ерофей передернулся. – Заходите, лучшее место
найду.
– Не надо, Ерофей, ты штоф беленькой вынеси мне, – Рух протянул
монету.
– Обижаешь, Заступа, – убрал руку кабатчик. – Я тебе по гроб
жизни должник. Заходите, обогрейтесь чутка, я сейчас, из личных
запасов.
Кабак встретил чадным жаром, шумным разноголосьем, молодецкими
криками и нестройными песнями. Под низким потолком плавали клубы
табачного дыма, с ног валили запахи пота, жареного лука и
подгоревшего сала. Нелюдовские мужики и заезжие гости хлестали пиво
и водку, хрустели капустой, орали здравницы и швыряли куриные кости
под стол. Возле печки расположились трое дворян, смотрящих на
пьяную чернь с неприкрытым презрением. У дальней стены с грохотом
сдвигала чаши компания усатых драгун в красных мундирах. В зале
яблоку было негде упасть, сновали взмокшие половые, и жеманно
хохотали ярко накрашенные гулящие девки. Справа от входа с грохотом
перевернулись лавки, разлетелась посуда, мужики затеяли драку.
– Содом и Гоморра! – всплеснул руками кабатчик. – Урону будет,
урону. Но и прибыток. Не поверишь, Заступа, выискался благодетель,
поит всю шатию-братию за свой счет, золотом платит. Вон тот,
господин. – Ерофей указал человека и стал продираться сквозь
бушующий океан.
Указанный Ерофеем добродей в черном камзоле лихо отплясывал на
столе, выкрикивая здравицы и размахивая кружкой, с которой летела
белая пена. Лицо худое, узкое, с горбатым, сломанным и неправильно
сросшимся носом. Никак старый знакомый, удивился Бучила. Ну точно
он, паскуденыш. Лет пять назад объявился в бежецкой губернии,
совсем молоденький и никому неизвестный парнишка с обходительными
манерами и хорошо подвешенным языком. Назвался князем Вильгоцким,
при себе имел дворянскую грамоту. Мигом вскружил голову трем вдовым
купчихам, в том числе одной из Нелюдова, тянул с разнесчастных
подарки и деньги. А потом из Новгорода пришла розыскная бумага на
беглого подмастерье Гришку Пронина с перечнем особых примет,
чудесным образом совпавших с обликом благородного князя
Вильгоцкого. Арестовать не успели, его сиятельство самозванный
князь успел убежать. Шлялся где-то и вот вернулся, повзрослевший,
заматеревший, да только Руха не обмануть...
Гришка спрыгнул со стола, исчез в месиве тел и вынырнул
возле суетившегося за стойкой Ерофея. Они быстро переговорили, и
Гришка, забрав пузатую бутыль, пошел через зал, обнимаясь по пути
со всеми встречными-поперечными. Его ободряюще лупили по плечам и
спине, лезли расцеловать. Следом незаметно пристроился невысокий
человек в меховой одежде и маске из перьев и кожи, раскрашенной
черными и белыми полосами. Судя по фигуре и плавным движениям -
женщина. Рух немного напрягся. Странная парочка явно направлялась к
нему. Ну и точно, Гришка подошел развязной походкой, белозубо
улыбнулся и поприветствовал: