– Ты молодец, – кивнул Бучила. Парнишкин рассказ навел на самые
мерзкие мысли.
– Да чего там, – Петька отвел глаза.
– Татьяна! – позвал Фрол и велел появившейся бабе. – Забирай
героя.
– Пойдем, миленький, пойдем к нам, – баба ласково увлекла Петьку
за собой. Тот не сопротивлялся. Девочка у него на руках неотрывно
смотрела на пожарище, где сгорели батька и мать.
– Такие дела, – глубокомысленно изрек Фрол. – Всяк со своей
придурью, говоришь?
– А ты прямо и послушал меня, своей головы что ли нет? –
огрызнулся Бучила. – Тогда непонятно было, а теперь еще непонятнее.
Тот дурак согреться захотел и в печку залез, а этот дурак на мелочи
размениваться не стал и сразу избу подпалил вместе с женой и
детьми. Один раз – случайность, второй – подозрительность.
– А третий - закономерность, – хитро прищурился Фрол.
– Третий? – напрягся в нехорошем предчувствии Рух.
– Вот этот третий и есть, – кивнул в сторону дымящего пожарища
Фрол. – Позавчера за полночь, тут через улицу, парень с гулянки
приперся домой, Ефимка Игнатов, гроза всех нелюдовских молодух,
красавец и балагур. Странный явился, в полуобмороке и с улыбочкой
идиотской. Матери сказал, что встретил ту единственную и больше ему
не нужен никто. Вот только очень Ефимка замерз. Суббота была,
банный день, ну и в баню греться ушел. Час минул, два, мать
беспокоиться начала. Ванька конечно париться мастер, но мало ли
что. Ну и как в воду глядела. Дверь распахнула, а из бани жар
вперемешку с мясным духом, как из Преисподней хлещет, мать-старуху
с ног повалил. Внутри темнотища и пар такой густой, что хоть в
карманы черпай. Ефимку на полке нашли, красного всего, шкура
облезла, сварился парень живьем. Два часа еще прожил. Что скажешь
теперь?
– Что какая-то херня творится в селе, – вынужденно признался
Бучила.
– И по твоей части, видать.
– Видать по моей, – Рух зябко поежился. Предчувствия были самые
нехорошие. Скоротал зиму в спокойствии, етить ее мать. Нет, ну за
какие грехи? Трое мужиков сослались на замороженность и попытались
согреться у кого на что хватило идиотской фантазии и ума. Сука, это
как надо отморозить башку? Третий придурок вообще чуть детей родных
не сгубил и ничего не шелохнулось в душе. Как там Петька сказал?
Смеялся отец. Заживо горел, дети и жена горели, а ему было смешно.
Чистое сумасшествие. Нет, зима, конечно, дело такое, метели и
вьюги, дующие с проклятых урочищ и древних могильников, нашептывают
всякое, искушают, но чтобы так?