– Здрасьте, хозяева, не помешал? – Бучила без стука ворвался в
дверь низенькой, перекосившейся на сторону избы стариков Митиных.
На улице еще густела снежная темнота, но здесь уже не спали.
Седовласый, с лысым теменем дед едва не сверзился с лавки,
крохотная, сгорбленная старушка выронила глиняную кружку, и осколки
рассыпались по полу. Полосатая кошка выгнула спину, зашипела и
смылась за печь.
– Где она? – рявкнул довольный произведенным впечатлением
Рух.
– К-кто? – заикнулась первой пришедшая в себя древняя бабка.
– Снегурочка где?
– Т-там, – старуха корявым пальцем ткнула в соседнюю дверь. Рух
аж опешил. Этот дом был у него третьим по счету, и нигде тактика
бравого наскока еще не сработала. В первой избе голая баба подняла
истошный визг, прикрываясь одеялом и пряча молодого любовника. Во
втором его прокляла молящаяся перед иконами тощая, злобная тетка.
Снегурочкой там и не пахло. И тут такая удача. Ну или бабка со
страху лишилась ума.
Бучила выхватил пистоли, пнул дверь и вылетел на крытый двор, с
ходу углядев в полутьме кривенько слепленную из снега фигуру. С
помощью такой Снегурок и вызывают. Бучила заглянул в каждый угол,
осмотрел хлев, пошарил под жердями, запачканными старым птичьим
пометом, и разочарованно выматерился, обнаружив пустую соломенную
лежанку и узкий подкоп под нижними венцам ведущий на огород.
Ледяной девки не было и в помине. В избе послышалось бряканье и
сдавленный шепот, и Рух поспешно вернулся. И вовремя. Ушлая бабка
выталкивала деда на улицу, тот путался в драном полушубке и
тихонько поохивал.
– Беги, Кузенька, беги, спасайси, по наши души анчихрист пришел.
Заступа это! Беги, я его задержу!
– Вы куда собрались, старичье? – любезно поинтересовался Бучила,
аккуратно прихватил обоих за шкирки и усадил отдохнуть.
– Не виноватые мы! – заголосила старуха и попыталась брякнуться
на колени. Дед сидел тихонечко, видать окончательно смирившись с
судьбой.
– Это уж, бабулечка, я буду решать, – Рух ногой пододвинул лавку
и сел. – Вы понимаете, дураки старые, что за такие фортели на
костре полыхнете?
– А и полыхнем, – с вызовом прошамкала бабка. – Пожили - хватит,
чего нам терять? Ты нас, Заступа-батюшка, не стращай.
– За это дело, – Рух кивнул за спину. – Анафеме предадут и
костер обернется вечным адовым пеклом. Теперь страшно?