– А я говорил, Матренушка, говорил, – залепетал дед Кузьма. –
Грех великий задумали...
– Цыц, старый, – прикрикнула бабка, и дед втянул лысую голову в
плечи. – Теперича поздно. Давай, Заступа, вяжи злодеев. – она
вытянула сухенькие ручки с черными, вздутыми венами.
– Совсем умишком-то трёхнулась? – изумился Бучила. – Ага, щас я
буду тебя в кандалы забирать. Ерунду не неси. И ты дед, не трясись.
Рассказывайте, почему у вас на дворе баба бесовская снежная, и на
кой хер вам все это сдалось.
– Пожить, как люди, хотели на старости лет, – выпалила бабка
Матрена. – Было у нас три сына, да кончились все. Старший,
Васенька, от лихоманки сгорел, среднего, Яшеньку, на лесовале
раздавило сосной, младшего, надёжу нашего, Сёмушку, в солдаты
забрали, а через год весточка пришла, убит на Ижорской войне, где
могилка не ведаем. Остались одинешеньки век коротать.
– И решили Снегурку слепить, – догадался Бучила.
– Добрый человек надоумил, – кивнула Матрена. – По осени
оставался у нас ночевать, все расспрашивал, сердешный такой,
понимающий. Сказал, чего вдвоем куковать, есть способ верный, не
спужаетесь, будет дите.
– И вы не спужались.
– Не спужались, – с вызовом ответила бабка. – Решили по-людски
напоследок пожить. Тяжко одним, у меня сил нет, и дедка болеет,
ноги едва волокет. Иной раз в избе ни дров, ни воды, сидим в
обнимку и смертушки ждем. А она все проклятущая не идет. Согрешили
мы, Заступушка, и о том не жалеем.
– Люди гибнут в селе, – глухо сказал Бучила. Стариков было жаль.
Сколько их таких по свету одиноких и брошенных? Не должно так,
против закона и людского, и божьего.
– Это не Аннушка, – ужаснулась бабка Матрена.
– Чего? – поперхнулся Рух. – Аннушка?
– Аннушка, – подтвердила старуха. – Мы раньше дочку хотели, и
чтобы в честь матушки дедковой, Анной назвать, а рождались сыны.
Так и не получилось. А теперь у нас Аннушка есть, красота
ненаглядная.
– Пошли-ка со мной, – Рух указал на двор, пропуская стариков
вперед. Аннушка ёпт. Нет, ну это надо, тварь лесную, душу
проклятую, чудище ненасытное, Аннушкой обозвать. И куда только
катится мир?
На этот раз снежную бабу он осмотрел самым тщательным образом.
Сделано все было на совесть и по уму. Снеговик в сажень высотой, в
охранном круге из пепла и могильной земли, с грубо намалеванным,
жутким лицом и куском лыка вместо волос.