Рух Бучила поднялся на занесенное пушистым снегом крыльцо и
тихонечко постучал. Дверь открылась почти сразу, будто Фрол
поджидал.
– Ты, Заступа?
– Я. Проследил?
– Проследил. Граф со сворой к старикам Митиным с час тому как
зашел и остался. Мои люди приглядывают издалека. На кой им бабка с
дедом, никак в толк не возьму... Заступа! Заступа!
Рух не слушал и не оглядывался, устремившись по улице на другой
край засыпающего села. Сука, сука, сука! Как Донауров с компанией
узнали про Митиных? Крайне неприятно думать, что есть кто-то на
свете не глупее тебя. Прямо чешется из-за этого в самых неприличных
местах. Нет, но как? Как чужие люди, в немалом размером селе,
смогли за пару дней безошибочно вычислить стариков? При этом
никакого открытого розыска не ведя? Это что за фокусы? Фокусникам
таким поиметым руки надобно отрывать. Угадали? Да как? Как? Ведь ни
словечком не проболтался, даже Фролу ничего не сказал. Старики
протрепались? Тоже сомнительно. Тайна у них страшная и опасная, о
такою соседке по секрету не передашь. Такое если и открывается, то
попу на смертном одре. Глупости это, глупые глу-по-сти. От
тревожного предчувствия по спине бежал холодок. Ловля Ледяной бабы
стремительно превращалась в клубок мерзких загадок и тайн.
Рух прибавил шагу и почти побежал, путаясь в балахоне. В темноте
замаячила крыша избы стариков Митиных, и Рух увидел в проулке
карету на полозьях, запряженную парой фыркающих коней. На дверце
нарисован рыцарский щит со звездами и рогатой бычьей башкой. Ого,
никак Донауровых герб? Бучила устремился к карете.
– Стой, куда прешь? – навстречу вышли двое в теплых плащах и
меховых шапках. Рожи разбойничьи, глаза внимательные, у одного в
руках кавалерийский карабин, у второго волкомейка с широким
стволом. Третий сидел на облучке, баюкая на коленях укороченное
ружье. Четвертый прогуливался сзади кареты.
– Граф тут? – миролюбиво поинтересовался Бучила.
– Кто спрашивает?
– Заступа тутошний.
– Тебя звали?
– Меня не зовут, я сам прихожу, – Рух сладко зажмурился,
представив, как сносит поганцу башку. Нет башки, нет идиотских
вопросов. И повысил голос: – Эй, там, в корыте, хозяин дома? Псов
отзови, а то я от шерсти чихать начинаю всегда.
Дверь с гербом приоткрылась, и Бучила увидел холеное лицо
Михаила Сергеевича. В глубине кареты белела крысиная мордочка Карла
Альбертовича. Дядюшка расплылся в фальшивой улыбочке: