- Чудовище, выходит, не разглядела? - без особой надежды уточнил
Рух.
- Не разглядела, батюшка, - истово тряхнула космами Софья. -
Чудище за елкой пряталось и все какое-то, не знаю, расплывчатое
былО. Я и видала-то его самую чуть.
- И ты не видал? - спросил Бучила у молчаливого Силантия.
- Может видал, а может и нет, - неопределенно пожал плечами
Дымов. - Прокл покойный, Царствие ему Небесное, на другой стороне
поляны караулом стоял, и видел я, как из зарослей выскочила
тварища, вся в шерсти, как жопа у Сатаны, сцапала его и утащила, я
моргнуть не успел.
Он снова примолк, бездумно глядя куда-то Руху через плечо.
- А потом? - спросил Бучила.
- А потом я сбежал, - без обиняков признался Силантий.
- Струсил?
- Струсил, - с вызовом ответил мужик и впервые посмотрел Руху
прямо в глаза.
- Ну ничего, со всеми бывает, сам грешен, - ободрил Бучила.
- Убежал, а потом вернуться хотел, не гоже ведь так. А все одно
страх пересилил. Кто я такой? Пахарь и пахаря сын, куда мне со
зверем лютым тягаться? Одно дело перед бабами с самострелом
выхаживать, когда никакой нечисти в помине и нет, и совсем другое,
когда... эх, - Силантий очень хотел, чтобы ему верили. Верили и не
судили.
Бучила смотрел на Дымова с невеселой усмешкой. М-да, а что он
мог сделать? Героически сдохнуть? Кто знал, что вблизи села
появится настолько сильная и злобная тварь? Да, балуют по мелочи
русалки и лешаки, играют с людишками, бывает и до смерти, но в
чащах и дубравах своих, куда человеку по старому закону хода как не
было, так и нет. Кто туда забрел, сам почитай виноват. К жилью не
суются, детей не воруют, скотину не портят, чтут с Заступою уговор.
И всем хорошо. Но ведь нет, сыскалась какая-то мразь.
- Черт энто или диавол, - Софье надоело молчание. - Рога у него
были и хвост.
- Угу, и вилы, - хмыкнул Бучила. - Ты его вроде не видела
толком, а тут уже и рога, и хвосты.
- А рога видела, - уперлась баба. - Силантий, скажи.
- Не было рогов, - мотнул бородой Силантий. - А может и были. Я
врать не буду.
- А я, значит, вру? - Софья аж подпрыгнула от возмущения.
- Не трожь ты меня, - беззлобно отозвался Силантий. - Я теперь
себя не прощу, Евдокиюшку мою ненаглядную, сгубило чудище поганое,
её и всех остальных. А я живой, сижу тут, лясы точу. А они лежат.
Дети-то махонькие совсем. Девчонки-соплюшки.