— Уж какой есть.
Ванька поставил сестру на землю, к матери подошел.
Евдокия сидела на крыльце, привалившись спиной
к прогретым солнышком бревнам; в морщинках, собравшихся
вокруг глаз, блестели слезинки.
— Все хорошо будет, матушка, вот увидишь, — улыбнулся
Ванька, понимая, что говорит
не то и не так.
— Дай Бог, — Евдокия улыбнулась слабо
и вымученно. — Веди невесту, сынок.
— Матушка, — Марья упала к ее ногам
и принялась целовать натруженные, перевитые синими жилами
руки. — Матушка.
— Была одна дочка, теперь будет две, дожила
на старости лет, — Евдокия коснулась Марьюшкиных волос.
— Ступайте в избу. А я маненечко посижу
отдохну. Сердце жмет. Сейчас вечерять соберу.
Ванька привел невесту в свою горницу. Шиловы жили богато.
Изба большая, просторная, не чета бедноте, ютящейся вповалку
и старый и малый. У Ваньки горенка, у Аннушки
с Васькой горенка, у матери с отцом опочивальня,
просторная обеденная, где отец и торговые дела вершит, гостей
принимает, да для челяди закутки — девки Малашки
и долговязого Глебки.
Сели к оконцу, рядышком, и долго молчали, боясь
порушить сплотившую их близость. Думали каждый о своем
и об одном одновременно. Солнце садилось, затихало село,
мычали коровы, щелкал кнут пастуха. В доме слышался
неразборчивый голос отца и тяжелые, постепенно затихающие
шаги. В дверь тихонечко поскреблись.
— Вань, а Вань.
— Ну чего, пострела?
В горенку просочилась Аннушка. Васька маячил
за порогом, внутрь не пошел.
— На вота, — сестренка подала ледяную глиняную
крынку и кусок чего-то теплого, обернутого чистой тряпицей.
— Поисть принесла. Батюшка дюже злой, вас кормить запретил,
а я в чулан прокралась и стащила.
— Мамка дала?
— Ага, — рассмеялась Аннушка и широко зевнула.
— Ну, я побегу.
— Беги, — Ванька проводил сестру взглядом.
В двери мелькнул черный хвост.
Только тут Ванька понял, насколько оголодал. В тряпице
оказался пирог с грибами, в крынке — жирное молоко.
Накинулся жадно и торопливо, отфыркиваясь и ухая.
Марьюшка ела вяло, пощипала пирог, едва пригубив молоко.
— Не ндравится мамкина стряпня? — обиделся
Ванька.
— Что ты, Ванечка, Бог с тобой! — всполошилась
Марьюшка. — Не хочется, кусок в горло не лезет.
Мне много не надо, сытая я. Ты кушай, вон какой
большой у меня. И сильный.
— Я такой! — напыжился Ванька, подобрал крошки
на ладонь, закинул в рот, допил молоко, вытер белые
усы.