Бучила замешкался на очередном перекрестке, заметался влево и
вправо, шумно принюхался и уверенно направился к крайней со стороны
кладбищенской ограды избе. Тихонечко отворил калитку, благо не
заперта, и тут же увидел лежащего на земле кобеля. Животное было
разорвано на двое, передняя часть с головой осталась на длинной
цепи, заднюю зашвырнули к забору. Твою же мать, твою же мать, - Рух
вдруг пожалел, что приперся один. А другого выхода не было. Пока бы
объяснял, пока бы доказывал, эх... Да и хрен ли теперь? Дверь в
сени была сорвана с петель, внутри клубилась и тянула во все
стороны щупальца мерзкая, липкая темнота. Темнота кричала:
«Спасайся, беги!» Рух, сбрасывая оцепенение, мотнул головой. Стало
понятно, зачем волки пригнали мужика и бабу к селу, пока все
сбежались смотреть, волколак пробрался за тын.
Первая ступенька душераздирающе скрипнула, перекрывая, кажется,
даже пронзительный собачий переполох. Бучила вдруг понял, что
прилязгивает зубами. В сенях, в полосках лунного света, медленно
кружились пылинки, дверь в дом тоже оказалась распахнута. От запаха
свежепролитой крови к горлу подступил голодный комок. Изнутри
слышалось влажное чавканье. Рух вошел бесшумно, вплыл в избу
призрачной тенью и едва не споткнулся о распростертый у порога, в
лохмотья истерзанный труп. Дородный, поперек себя шире мужик
выплеснул потроха на пол и удивленно смотрел на матицу единственным
глазом. Второй отсутствовал вместе с половиной лица. Бучила
невольно засмотрелся на труп и запоздало приметил, как тьма возле
печки колыхнулась и поползла. В углу выпрямлялась и вырастала
громадная тень, остро пахнуло мокрой шкурой и мускусом. Рух повел
пистолями, но тварь оказалась быстрей, тьма неуловимо сместилась, и
Бучила словно попал под бегущую лошадь. От удара он отлетел, снес
какую-то мебель, с размаху приложился спиной и сполз по стене,
пистоли вылетели из рук, грудь полоснула резкая боль. Затуманенному
взору предстал волколак во всей своей звериной, ошеломляющей
красоте, застывший на задних лапах в полуприседе, чуть сгорбившись
и наклонившись вперед. Если распрямится будет сажени две высотой,
десять пудов мышц, шерсти и злобы. Волчья харя испачкана кровью,
передние лапищи с загнутыми когтями напряжены, огромные, близко
посаженные глазища пламенели во тьме. Волколак глухо зарычал и
сорвался в прыжке. Бучила заорал от страха и подался навстречу,
украшенный серебряной вязью тесак вспорол застоявшийся воздух и
секанул оборотня прямо по морде. От пронзительного воя зазвенело в
ушах. В следующее мгновение клыки сомкнулись у Руха на правом
плече. Волколак поднял упыря и тряхнул, как трясет крысу охотничий
пес, с сырым треском лопнувшего мяса и переломанных на хер костей.
«Ну вот и все», - пронеслась в башке глупая мысль. Хватка ослабла,
и Бучила мешком обрушился на пол. Морда оборотня, украшенная
наискось свежей раной от тесака, нависла сверху. Рух мог
поклясться, что хищный оскал был жуткой усмешкой. Зверь зарычал и
исчез, оставив после себя трупы и кровь.