В мире, по обыкновению, творилось неладное. Речь Посполитая и
Тевтонский орден, в прошлом году заключив очередной «Вечный мир», в
этом взялись за старое, и устроили грязную приграничную заваруху,
разорив без счета селищ и деревень, и не преуспев на поле боя,
взялись безобразно препираться на папском суде, обвиняя друг дружку
во всевозможных смертных грехах.
В Швеции, в лесах южнее озера Меларен, открылся Нарыв, выплеснув
по примерным подсчетам тысяч десять всяких богомерзких тварищ.
Жуткое полчище, уничтожая все на пути, дошло до Стокгольма, где и
разбилось о стены укрепленной столицы. Новгородский сенат выказал
королю Карлу безмерное сочувствие, но на деле все, от канцлера до
распоследнего бедняка, радовались соседскому горю. Шведы впервые за
последние лет двадцать не тревожили новгородских границ.
Османская империя вторглась в Египет и потерпела сокрушительное
поражение при Телль эль-Фараме. Армия Блистательной Порты бежала в
ужасе, и султану Мехмету II доложили, будто вместе с египетскими
мамлюками в бой шли ожившие мертвецы. Султан не поверил рассказам,
приказал казнить уцелевших, как трусов, и произнес историческую
фразу: «Так пускай с мертвыми сражаются мертвецы»...
Рух Бучила отвлекся от раздумий о разной поганой политике,
уловив тоненький перезвон. Звук шел со стороны Нелюдова,
подозрительно напоминая перелив крохотных бубенцов. Ближе и
ближе... А в этой стороне от села ничего больше нет, кроме Руховой
Лысой горы, Гиблого леса и примороженных зимних полей. В Гиблые
леса соваться дуриков нет, в полях только поземка метет, а значит,
едут по его, Руха, истомленную бессмертием, незлобивую душу.
Рух нехотя поднялся с подстилки и высунул синий нос в
разрушенную бойницу. Нестерпимо яркое декабрьское солнышко
полоснуло глаза как ножом, и Бучила поспешно прикрыл лицо рукавом.
Вокруг раскинулась искрящая белоснежная гладь, обрываясь на
горизонте черной полосой дремлющих еловых чащоб. Село издали
напоминало россыпь брошенных на снег угольков, избушки казались
игрушечными, печной дым на морозе утекал в стылые васильковые
небеса. Золочеными всполохами сверкали кресты. От Нелюдова,
поднимая снежные вихри, летел крытый возок, запряженный четверкой
гнедых лошадей. Экая невидаль. В селе и окрестностях такого экипажа
отродясь не бывало, знать, прибыл кто не простой и из дальних
краев. По Бежецкому тракту в столицу и обратно полно гоняет богатых
хлыщей, но чтобы на Лысую гору свернуть? Дивное-диво.