– Чучело? – Васька тут же вскочил. – А я подумал, хана чертушке
разнесчастному. Зашел, а он как напрыгнет, а я..., а я... Больше
первым хрен куда я пойду. Погибну, и вы погибните без меня.
– Я почему-то так и подумал, – Бучила пошел дальше по коридору.
Чутье подсказывало, если тут собрание всякой добычи, то и коллекция
диковин может быть рядом совсем. Он успел краем глаза увидеть, как
Васька снова шмыгнул в комнату. Раздался шум, что-то упало. Рух
закатил глаза. Геройский черт мстил коварному чучелу.
В следующей комнате была чья-то спальня, в соседней – чулан,
забитый старой мебелью, корзинками и тряпьем. За поворотом открылся
обширный холл с камином, мягким диваном, креслами и наряженной
елкой. Интересно, какой дурак придумал деревья в дом тащить и
пакостью всякой блестящей увешивать? Мода эта года как три из
Европы пришла.
Рух прошел еще немного вперед, не ощущая никакого присутствия
людей. Дом напоминал тихое, хорошо ухоженное, богатое кладбище.
Кладбищем он, впрочем, и был. Бучила толкнул очередную дверь и
оказался на кухне, с печью, огромной плитой и длинным столом. Прямо
у порога, в луже замерзшей крови, лежал безголовый труп в черном
платье и белоснежном фартуке. Кто-то из прислуги скорее всего.
– Ох, ёпт, – Васька зажал рот рукой.
– Самое подходящее слово, – согласился Бучила. – Такое ощущение,
что тут уже побывали до нас.
– Страх какой, – Ковешников посветил фонарем. – Голову зачем
отрезать?
– Ну мало ли, вещь в хозяйстве полезная. Студень, знаешь,
выходит какой? С хреном да под водочку, ммм...
– В тебе хоть капля святого есть? – вздохнул Ковешников.
– Да она из меня ажно брызгает, ты, на свое счастье, со мной
просто еще мало знаком, – Рух переступил мертвеца, опустился на
одно колено и не без труда перевернул тело. Противно хрустнул
кровавый ледок. Женщина была зарублена в спину, скорее всего
топором, из страшной раны торчали осколки ребер и переломанный,
смятый в крошку хребет. На полу валялись поднос и разбитые
вдребезги чашки. И это было только начало.
Второе тело отыскалось в соседней с кухней кладовке. Тучная,
широкобедрая женщина лежала ничком, присыпанная сверху горохом,
гречкой и белой мукой. Кроме головы, у этой не хватало куска
ягодицы.
– Все интереснее и интереснее, – шепнул Рух. – Вот вам и огни не
горят, и снег не чищен.