шестьсот лет назад заложил колдун-чернокнижник, пришедший на север
откуда-то из под Киева. По легенде, два яруса и шестиугольная башня
выросли за одну
ненастную ночь.
Вел колдун себя тихо, на глаза не показывался, разбил
сады с фонтанами и прыгающими китоврасиками… Ах да, это другая
сказка. Свет в черном доме горел ночь напролет: зеленоватый,
мигающий, жуткий. Люди рассказывали об ужасном зловонии и
душераздирающих воплях. А потом в округе начали пропадать дети. В
душах посеялся страх. Мужики собирались угрюмыми
кучками, вели долгие разговоры,
спорили, точили косы
и осиновые колы. Напасть не успели. Замок в одночасье сгорел. Что случилось никто никогда не узнал.
Белую вспышку видели в Новгороде, местный дурачек Ермолка, любивший
гулять до рассвета – ослеп, размазав вытекшие глаза по щекам. От
нестерпимого жара кипела река, деревья падали и горели на
протяжении полуверсты. Стены обрушились, камни оплавились,
песок превратился в стекло. С тех пор черными клыками торчали развалины на вершине
холма, зарастая лесом и сорной травой, служа пристанищем для
мороков и загубленных душ. Люди обходили руины десятой дорогой, пока в подземелье не
вселился Бучила. Проклятия меньше не стало.
Под ногами шелестел ковер
сухих листьев, тонких веток и старых костей. Комнаты сменяли друг
друга: темные, отсыревшие, стылые. Рух прошел мимо двери в
алхимическую лабораторию. Одно время
загорелся со скуки, книжек ученых насобирал,
инструментами хитроумными обзавелся, уродами в банках для
вдохновения, пару пудов всякой гадости для
экспериментов из новгородского
университета припер.
Золото из куриного дерьма получить не хотел, от многого злата
многие беды. Так, для себя кое-что. Сжег пальцы серой, надышался ртути,
провонял смрадным дымом и охладел. Мензурки, сжигатели, перегонные
кубы и реторты остались пылиться хоромами для пауков.
Рух вошел в большой, круглый
зал и замер, почуяв чужой, угрожающий взгляд. По спине пробежал
холодок. Что-то
пряталось за растресканными колоннами в темноте. Ушей коснулось
сиплое, прерывистое дыхание. Пахнуло мокрой
псиной, свернувшейся
кровью и разрытой землей.
Зверушка домашняя? Вроде не заводил…
– Наше вам,
любезный! – миролюбиво поприветствовал Рух,
направляясь к месту, где притаился непрошенный
гость.
За толстенной, в два обхвата
колонной