– Ты чего?
– П-плохое
м-место, – выдавил Пантелей.
– Серьезно? Надо же, а я и подумать не
мог, – Бучила любопытно
сунулся под грубую, набухшую от влаги холстину, укрывающую повозку. Пальцы
коснулись металла, очень тонкого и ажурного, чуть задержались и
нащупали гладкое дерево. Странный предмет легко сдвинулся с
места и Рух вытащил на свет божий икону. Святой,
сложивший руки в молитве, смотрел сурово и осуждающе. Хламида
отлетела в сторону. Повозка была забита иконами на любой, самый
взыскательный вкус: для истово верующих с Богоматерью, для
любителей запретного, с чертями, волокущими распутных баб прямо в
ад.
Заскрипели раздолбанные оси,
подъехал Федор, кубарем скатился с облучка и по хозяйски полез в брошенную телегу. Даже скромно
стоящего в сторонке Пантелея бояться перестал. Версия с
разбойниками рушилась на глазах.
– Вот ты, Федор, чужое бы
взял? – спросил Бучила.
– Я? – оскорбился такому повороту
Федор. – Да
ни в жисть! Я чуж…
– А за пазухой чё у тебя?
– Ой, ёптель! – Федя искренне удивился, заметив за
отворотом зипуна край небольшой иконы в серебряном
окладе. – Причепилась, кады в телегу
полез!
– Бывает, – согласился
Бучила. – Я
не в претензии. Как в писании сказано: не суди и не судим
будешь!
– Золотые слова! – Федор вернул икону на место.
– Еще раз
такое выкинешь, убью, тут уж не обессудь, – Рух
задумался. – О
чем это я? Ах да, чужое добро. Если тати возчиков порешили, то
почему к ним иконы не причепилися, как
к тебе? Зачем душегубством руки марать, если грабить не стали? За
доски деньгу можно великую взять.
– Знать не разбойники
то, – поддакнул Федя.
– Выходит нет.
– Странностей не замечаешь,
Заступа-батюшка? – Федор поводил острым
носом, словно принюхиваясь.
– Вроде нет, – признался Рух. – Люди пропали, кругом шастают ожившие
мертвяки, кто-то
раскапывает могилы. А так нет, никаких странностей, расстройство
одно.
– Лошади нет! – Федя победно хихикнул. Вроде
ого, умный какой, подметил важную
вещь.
Лошади действительно не было.
Оглобли сломаны, упряжь оборвана, окровавленный хомут валялся в
грязи. Ну нет и нет, может сбежала, пасется теперь, шалая от свободы, где-то в
лугах. Бучила напрягся в
нехорошем предчувствие. Тянуло гнильем. Федина кобылка испуганно
всхрапнула и запряла ушами. Позади, в кустах,
кто-то был.
– Не оглядывайтесь,