Сырое причмокивание и
вкрадчивый стук переместились с крыши на стену, и Рух живо
представил сочащийся вонючей слизью кусок темноты и сгнивших
костей, прилепившийся к потемневшему срубу. Тварь шарила по стене,
огибая церковь по солнцу. Бучила уловил едва слышное цоканье,
похожее на уколы в дерево сотен тоненьких игл. Иона вновь задышал с
присвистом. Шуршание и игольчатый перестук отдалились и тут, совсем
рядом, за стеной заплакал ребенок. Совсем крохотный, беспомощный и
перепуганный, один, среди чудовищ и тьмы. Тут у любого сердце
кровоточить начнет. Иона сделал неуверенный шаг к двери.
– Ты это брось, – пригрозил
Бучила. – Даже если там и вправду дите, мы не
откроем, пусть его хоть живьем сожрут на наших глазах. Выбирай
Иона, один мертвец или четверо.
Плач превратился в жалостливое
поскуливание. Иона всхлипнул, забился в угол и прикрыл уши руками.
Худые плечи монаха тряслись в беззвучном рыдании. Скулеж перешел в
обиженное всхлипывание избалованного ребенка, не получившего
заветную сласть. У Руха противно заурчало в желудке, перед глазами
стояла отвратительная картина: хныкающая тварь прикинувшаяся
ребенком, хватает жертву, впиваясь сотнями пустотелых иголок,
пульсирует и сокращается, жадно всасывая разжиженные мясо,
внутренности и кровь. Всхлипывание переросло в низкий, горловой
вой, исполненный разочарования, ненависти и лютой тоски, вой твари
родившейся там, где властвует первородная тьма и демоны пожирают
друг друга среди праха и древних костей. Вой резко оборвался и Рух
перехватил поудобней внезапно потяжелевший тесак. Иона держался за
распятие на груди, как за единственное спасение. Так утопающий
хватается за всякий проплывающий мусор, вместо того чтобы
успокоиться и лечь на воде.
– Давай больше свеч. Нужен
свет! – приказал Рух. Это бы ровным счетом
ничего не дало, но монаха было необходимо чем-то
занять, пока страх не сожрал его изнутри.
Иона, весь побелевший,
издерганный, бросился исполнять путаясь в рясе. Рух осторожно
подошел к двери, слушая легкое потрескивание, шелест и чмоканье.
Все стихло и через мгновение дверь сотряс сильный удар, засов
выдержал, створки чуть разошлись и захлопнулись, пахнув сырым
подвалом и застаревшим гнильем. Снаружи было тихо. Затаилась подлая
мразь?
– Заступа! – подскочил Иона с перекошенной от ужаса
мордой.