В гостиную вплывает павой девушка. Пудра, румяна, вся фигня и…
фингал под левым глазом.
— Кто бил? — удивленно спрашиваю я.
— Батя разуму поучил, — вздыхает девица. — Прости, Алексей
Алексеевич, дуру. Не ведала я по малолетству своему, чего мужчине
надобно.
— Прощаю, — смутившись, торопливо говорю я. — Вон вишь картоху в
мешке?
— Это ж чертово яблоко! — восклицает девица.
— Во-о-от! Берешь, отрезаешь ножиком ростки и сажаешь их в
землю.
После того как я объяснил девке все премудрости посадки
картофеля, та ушла на огород вкалывать. Зову Тимоху. Морда у него
помятая. Бухал вчера?
— Болеешь? — без сочувствия спрашиваю я. — Похмелить?
— Да я уже того… , — машет рукой Адам-Тимоха.
— Чё там у тебя дома? — интересуюсь я.
— Ой, да все хорошо. Жена вокруг меня летала бабочкой, хоть и
брюхатая. Оно и понятно — столько добра в дом приволок. Дети сытые
— пирогов твоих объелись. Спасибо, барин, — с явной издёвкой
отвечает он, поклонившись мне в пояс.
Но мне сейчас не до его подколок. Я настроен решительно.
— Короче, Ара, бери бумагу, перья и за работу! Каждый дом
обойди. Нужно знать, какой скот в каждом дворе, сколько птицы и
какой, состав семьи, в чём нуждаются, чем занимаются. Сегодня
деревню обходишь, а завтра по хуторам пойдёшь. Денег у меня мало,
но чтобы с голоду подыхали мои пейзане — не хочу этого.
— А денег мне дашь? — спрашивает ушлый попаданец. — На овец?
— Дам рублей сорок, — киваю я.
Тимоха уходит, а я решаю обойти дом, посмотреть, что у меня там
в комнатах имеется. Окромя моей, в барском крыле есть ещё три
комнаты: отца, матери и для гостей. Начал с гостевой. Вижу две
аккуратно заправленные кровати, зеркало в полный рост, скромный
комод. В комоде нашлось немного вещей: свечи, маленький
молитвенник, два стакана и ножик. В нижнем ящике — бельё. И всё!
Ничего интересного.
Перехожу в мамину комнату. Здесь чуть больше роскоши: кровать с
балдахином, тяжёлые шторы, два стола, комод — близнец гостевого. На
резном столике стоит фигурка ангелочка, рядом письменный набор (вот
где ещё чернила есть!), салфетки, скорее всего, маминой работы, и
два маленьких портретика: батин и мой. На нем я, как настоящий
ангелочек!
Открываю комод и аж подпрыгиваю от неожиданности!
Глава 7
Сначала я подумал, что в комоде лежит фаллоимитатор — уж больно
форма была подходящая. Но, приглядевшись, понял, что это моржовый
клык. Хотя, честно говоря, и для непотребных целей сгодился бы.
Внутри комода — тряпки, одежда, полотенца и прочая мелочёвка. Вот
серебряный крестик — непонятно чей, ведь хоронят-то нынче с ним.
Ещё нашёл что-то с кружевами, но брать побрезговал. В глубине ящика
попались мамины записи. Почерк у неё красивый, округлый, но
чертовски сложный для понимания. «Казённый сбор — два рубля с
души», — только и смог разобрать. Это я должен платить, или мне?
Наверное, я. Лежит и список двухгодичной давности, по которому
вижу, что душ было сто семь, а сейчас — девяносто девять. Надо бы
Тимоху дождаться, разобраться.