Вот семья. Их человек десять. Трое малюток, два пацаненка лет шести-семи, три девочки по пятнадцать, парень призывного возраста и взрослые. Папаша пьет пиво, мать лежит на диване. Дети кто во что горазд. Вокруг – нищета. Нет, не та, что в нехватке машины или денег на отпуск, а настоящая нищета. Комната двадцать квадратов, из мебели – диван, три кроватки, комод. Под потолком, на растянутых веревках, сушится одежда. Даже не одежда, а так, тряпки. Желтые трусы, майки, дырявые футболки, носки… Или вот еще. Компания взрослых сидит на кухне, в соседней комнате играется малышня. Застольный хохот, рюмка, следом другая, никто и не думает, что происходит за стенкой. Веселье, беззаботность. Вдруг малыш закашливается и, бледнея, падает на пол. Маленькая девочка, игравшая вместе с ним, пугается. Она не понимает, зачем так происходит. Она начинает плакать. А малыш тем временем лежит на полу, ему плохо, он задыхается. Девочка в растерянности. Она ревет, у нее истерика, но встать и подойти к родителям она не может: ее накажут. Это ведь она напакостила, она разбросала игрушки, она плохая, она, она, она! А малыш умирает…
Я смотрю на окна и мне хочется кричать. Во все горло, чтобы меня услышали. Я надуваю легкие, но крик не выходит. Получается лишь слабенький шепот:
– Да что вы делаете? Что вы творите? Что вы, мать вашу, творите?! Почему не остановитесь, почему не сходите и не посмотрите? Почему?! Зачем вообще было трахаться и рожать? Признайтесь, вам ведь этого не было нужно, так зачем?!
Но шепот перестает. Меня начинает трясти. Лодку лихорадит, хотя ветер все тот же. Я хватаюсь за борта, чтобы не вынесло в реку. Страшно.
– Лишь бы не перевернуло, – слышу свой же голос, – лишь бы не перевернуло!
И закрываю глаза…
Открываю. Передо мной – снова стол, на нем – стаканы с недопитым виски. Мика дергает меня за руки, орет, но я ничего не слышу. В голове – вата. Вижу лишь сидящего напротив Крота и краем глаза – Ила.
– Ты в порядке? – наконец доходит до меня голос Мики. – Альберт, ты в порядке?
– Да, – отвечаю кое-как.
Он отпускает меня, и я падаю на диван.
– Давайте свалим отсюда на хрен, – стонет Крот. – Мне надоело уже сидеть здесь.
– Подожди, – заплетаю я, как пьяный. – Сейчас Японца позовем, и все узнаем.
– Что узнаем? – визжит Крот. – Какого, блин, Японца?! Альберт, ты совсем сдурел? Мало того, что напугал нас своим криком, так теперь еще и бредить, блин, начал.