Он не гнался за редкими артефактами и сенсациями — его
интересовала история за вещами. Потому он и выбрал эту точку для
раскопок — старые курганы близ Выбутов. Эти места дышали прошлым:
здесь рождалась не только земля Русская, но и легенды, которые
редко попадали в учебники. По преданиям здесь родилась княгиня
Ольга. Курганы в этих местах были старше Киева, старше легенд. А
значит, могли рассказать своё — иное — предание.
— А ты веришь, что княгиня Ольга была такой, как в летописях? —
спросила Аня, присев рядом. — Кровь, месть, все дела…
Илья провёл пальцем по шероховатому черепку.
— Верю, что она была живой. Не бывают люди только злодеями или
только святыми. Летописи — это чужие слова. А я хочу услышать её
историю. Её голос.
— Романтично, — Аня усмехнулась. — Может, напишешь потом
книгу?
— Я уже пишу. Только буквами из глины и костей.
В этот миг пальцы Ильи коснулись чего-то твёрдого. Но это был не
черепок. Не камень.
Он осторожно расчистил находку: круглый амулет из золота,
потемневший от времени, но удивительно хорошо сохранившийся. На
поверхности — знак солнца и замысловатые руны по краю. Руки
невольно дрогнули — артефакт словно… дышал теплом.
— Аня… Посмотри на это.
Она наклонилась над ним, и в голосе её вдруг исчезла привычная
насмешка.
— Солнцеврат? Ты… где это выкопал? И почему он выглядит так,
будто потерян вчера?
Вокруг стало странно тихо. Птицы умолкли. Трава перестала
шелестеть.
Издалека, глухо, будто изнутри земли, ударил гром. Но на небе не
было ни облачка.
Илья сжал амулет в ладони — и мир взорвался светом.
Небо потемнело, воздух вокруг сгустился, а в ушах зазвенело.
Вспышка света — резкая, слепящая, как удар молнии. Мир лопнул, и в
лицо пахнуло гарью и сырой землёй, с запахом мха и гнилых
листьев.
Илья рухнул вниз. Удар — и земля приняла его грубо: трава, сырая
и холодная, липнула к коже. Воздух был густой, как после грозы. Он
лежал, широко распахнув глаза, чувствуя, как сердце колотится в
горле.
Мир был не тот.
Он задышал — тяжело, с хрипом, втягивая воздух, который был…
другим. Насыщенным. Живым. Солнце было выше, резче, но его свет
казался плотнее. И тени — глубже, гуще, будто в них что-то
пряталось.
Лес был… старым. Не просто древним — вечным, как если бы деревья
знали больше, чем сама земля. Листья шептали — не ветер, а голоса.
Пение птиц — чужое, резкое, не ласкающее слух, а
предупреждающее.