Его зрачки дрогнули, ухмылка сползла
с лица. Он явно не ожидал, что я знаю. Удивление мелькнуло в его
взгляде, но тут же сменилось упрямством — он стиснул зубы и
отвернулся, молча уставившись в стену. Я ухмыльнулся. Попал в
точку. Вежа не подвела, сто очков того стоили.
Я выпрямился, держа крюк наготове, и
оглядел каюту. Мне не нужны были свидетели. Вор лежал у стены,
тяжело дыша. Но теперь я знал, кто за ним стоит, и этого пока
хватало. Надо было решать, что с ним делать дальше, до утра
оставалось не так уж много времени.
— Говорить не будешь, значит, —
пробормотал я.
Ладно. Хватит слов.
Я размахнулся и ударил его рукоятью
крюка по виску — не сильно, но точно, как врач, знающий, куда бить,
чтобы вырубить, а не убить. Его глаза закатились, тело обмякло, и
он свалился на пол. Тишина накрыла каюту. Я выпрямился, тяжело
дыша, и оглядел его. Живой, дышит — грудь еле поднималась, но пульс
был. Хорошо. Я не хотел крови на своей палубе. Надо было убрать его
с глаз долой, пока я не решу, как вытрясти из него правду или
использовать против клерка.
Я оглядел каюту. Под койкой лежали
старые канаты — крепкие, потрепанные, но надежные. Я вытащил один с
узлами на концах, и принялся вязать. Руки работали привычно — годы
в море научили меня вязать узлы, что не развяжешь даже зубами. Я
скрутил ему запястья за спиной, затянул так, что кожа побелела,
потом связал лодыжки, оставив ровно столько свободы, чтобы он не
задохнулся, но и не дрыгался. Он застонал сквозь забытье, но не
очнулся — удар был хорош. Я ухмыльнулся про себя. Вежа сделала меня
сильнее, быстрее, но старые навыки врача никуда не делись. Я знал,
как вырубить человека одним движением, и знал, как держать его в
живых.
Теперь — куда его? Луна висела
высоко, до утра оставалось часа три-четыре, и мне нужно было
избавиться от него до прихода команды. В трюм. Там, внизу, была
маленькая клетушка — неофициальная тюрьма. Пустая, с ржавыми цепями
на стенах и дверью, которая запиралась на засов. Идеально. Я
схватил его под мышки, рывком поднял и потащил к двери каюты. Я
выволок вора на палубу, оглядевшись. «Принцесса» покачивалась у
пирса. Никого. Хорошо.
Спуск в трюм был узким, но я
протащил его вниз, не церемонясь. В клетушке я швырнул его на пол,
пристегнул цепь к его связанным рукам, проверил узлы — крепко.
Засов лязгнул, запирая дверь и отступил, вытирая пот с лица. Пусть
посидит тут до утра. У меня будет время подумать, что с ним делать
— вытрясти правду, сдать властям или использовать как приманку для
клерка. Но одно я знал точно: этот тип из банка пожалеет, что
сунулся в мои дела. Я поднялся на палубу, вдохнул соленый воздух и
вернулся в каюту. Сон уже не шел — я лег на койку, глядя в потолок,
и ждал рассвета, прикидывая, как вывернуть эту ночную пакость себе
на пользу.