— Видите, как идет раскачка? — он указал на крепления второго
станка. — При наборе скорости возникает резонанс. Боюсь, могут не
выдержать стальные тросы.
Мы осторожно перебрались на платформу. Рихтер, несмотря на
возраст, двигался по мокрым доскам с удивительной ловкостью. Его
длинные пальцы уже ощупывали узлы креплений, проверяя
натяжение.
В этот момент из теплушки появился Лапин, громко командуя
бригаде:
— Эй, ребята! Давайте сюда лебедку и новые тросы!
Четверо буровиков, закутанных в брезентовые плащи, уже тащили
оборудование. За ними показался Кудряшов с бумагами. Даже в такой
ситуации педантичный геолог не забывал вести записи.
— А где Островский? — спросил я, заметив отсутствие химика.
— В лаборатории, — отозвался Кудряшов, пряча блокнот от дождя. —
Калибрует приборы. Говорит, вибрация сбивает настройки
ареометров.
Рихтер тем временем обнаружил проблему:
— Вот здесь, смотрите, — он показал на потертость троса. — Еще
пара часов такой тряски, и можем потерять фиксацию. Нужно срочно
менять весь узел.
Я оглядел хмурое небо. Дождь усиливался, а впереди показался
затяжной подъем.
— Сколько времени займет замена?
— Час, не больше, — Рихтер уже раздавал указания рабочим. — Но
лучше сделать сейчас, чем потом собирать станок по частям вдоль
насыпи.
Я согласился и рабочие приступили к замене узла. Я подождал
немного и пошел дальше.
В вагоне-лаборатории, куда я направился после осмотра состава,
Островский колдовал над приборами. Его длинные пальцы осторожно
регулировали винты на новом ареометре. На столе аккуратно разложены
термометры Бекмана, колбы для проб и журналы для записей.
— Как устройства переносят дорогу? — спросил я, стряхивая капли
с плаща.
— Терпимо, — Островский даже не поднял головы от работы. — Но
вибрация... — он замолчал, привычно погрузившись в свои мысли,
потом вдруг спохватился: — А знаете, Леонид Иванович, я тут
просмотрел записи Ипатьева по анализу сернистой нефти. Если его
предположения верны, нам понадобится особый подход.
Он начал быстро чертить какие-то формулы в блокноте, но его
прервал громкий голос Лапина из соседнего вагона:
— Обед готов! Всем срочно подкрепиться, неизвестно, когда
следующий раз придется!
В вагоне-столовой уже собиралась команда. Пожилой повар Михеич,
бывший кок с волжского парохода, разливал по мискам наваристый
борщ. Запах свежего хлеба смешивался с ароматом щей и дождя,
проникающим через неплотно прикрытые двери.