Между тем, женщина и младенец
подошли к ней ближе, и остановились. Младенец чем-то чавкал,
бессмысленно глядя в пространство, а женщина смотрела на
Аполлинарию с явным упрёком.
— Добрый день, — вежливо произнесла
Аполлинария. — Вы что-то хотели?
— Чтобы ты убралась отсюда, — резко
сказала женщина. — Что ты здесь делаешь одна? Что здесь забыла?
— Одна? — Аполлинария
растерялась.
— У тебя нет ребенка. Ты мерзкая, ты
одна, — выпалила женщина. — Безответственная лиловая курица!
— Эй, потише, — Аполлинария
рассердилась. — Я здесь по делу, и сейчас уйду. Но при чем тут
какие-то дети? Простите, я не понимаю вас.
— Не понимает она, — скривилась
женщина. — Все вы такие, мерзавки. Лишь бы не отвечать ни за что, и
время тратить впустую! Ну, ничего, Он тебе покажет ещё, он тебя
настигнет!..
— Я ничего не поняла, — покачала
головой Аполлинария. — И, пожалуй, лучше я пойду. Вы, кажется, не в
себе.
— Иди, иди, — женщина засмеялась
дерганным истерическим смехом. — Скатертью дорожка, курица. Что,
мой маленький, ты готов? Первый и последний выход, как-никак. Давай
придумаем подарок тебе, на долгую память. Какой шарик лопнем? А?
Ну? Какой? Лопай, лопай, деточка, такой праздник, значит, всё можно
тебе, это потом взрослость придет, скукожит, скукорёжит, а так хоть
память останется.
Младенец протянул пухлую руку, и
ткнул в первый попавшийся шарик — тот оглушительно хлопнул, и на
брусчатку, рядом с ногами младенца, шлепнулся ярко-красный
пластмассовый автомат, грубо сделанный, с заусенцами, кривой, но
вполне узнаваемый. Аполлинария сделала шаг назад — почему-то
автоматы, только не игрушечные, а настоящие, она довольно отчетливо
помнила, и эта игрушка никаких приятных ассоциаций у неё не
вызвала.
— Ай ты моя умница! — восхитилась
женщина. — Такой маленький, а всё уже понимает. Ну, бери игрульку,
и пойдем гулять. Видишь, солнышко какое? Идём, идём, сперва гробик
поглядим, а потом машинки…
Аполлинария сделал ещё один шаг
назад, и ещё, и ещё, а затем развернулась, и, всё ускоряя шаг,
направилась к выходу из переулка. Находиться в нём дальше у неё не
осталось уже никаких сил.
***
До следующей точки идти оказалось
несколько дольше, чем Аполлинария рассчитывала, поэтому в пути ей
пришлось сделать перерыв — она заглянула в какое-то кафе, выпила
холодного сока, и поговорила с местным барменом. Сперва разговор
зашел о погоде, а потом Аполлинария рассказала про женщину и
младенца с шариками. Бармен нахмурился, и с подозрением посмотрел
на неё. Это был пожилой бармен, полный, с красивыми седыми усами, и
в круглых блестящих очках. До этого момента он выглядел благодушным
и веселым, но после рассказа Аполлинарии посерьезнел и, кажется,
погрустнел.