— Вот даже как, — удивилась
Аполлинария. — Да, это занимательно.
— Занимательно? — переспросил
Петрикор. — И это всё?
— А должно быть ещё что-то? —
Аполлинария задумалась. — Ну… это имя звучит загадочно,
таинственно, благородно, и оно красивое.
Юноша заулыбался.
— Вы проницательны, — сказал он. —
Это очень мило. Скажите, вы не хотели бы прогуляться?
Аполлинария с легким сомнением
взглянула на череп. Кажется, если бы у черепа имелись плечи, он бы
этими плечами пожал, но, увы, плеч не было. В глазах черепа мерцали
сейчас синеватые огоньки, а весь его вид говорил — ну, погуляй, что
ж такого? В любом случае, ты всегда сможешь вернуться.
— Да, пожалуй, можно, — согласилась
Аполлинария. — Сегодня прекрасная погода, почему бы и нет?
— Вот и славно, — обрадовался
Петрикор. — Кстати, милая Аполлинария, вы можете называть меня
просто Петрик. Это звучит… нежнее.
— Тогда вы можете называть меня
Поля, — улыбнулась Аполлинария. — Пойдемте?
— Да-да, идёмте, — кивнул Петрикор.
— Я знаю пару удивительно приятных мест в этом Городе, и, пожалуй,
мы можем одно из них сегодня посетить.
***
Сперва они прошли через пару
известных Аполлинарии переулков, потом свернули во дворы, которые
ей оказались незнакомы, и через какое-то время вышли в совершенно
новое место, которое вызвало у Аполлинарии некие ассоциации, или,
точнее, дежавю. Словно она, Аполлинария, в какое-то неведомое ей
самой время посещала похожие места, но вот вспомнить, когда, и при
каких обстоятельствах, не представлялось возможным. Дома, мимо
которых они шли, имели форму либо буквы «П», либо буквы «Г», пяти-
и шестиэтажные они стояли в отдалении друг от друга (в Городе,
знакомом Аполлинарии, они располагались обычно теснее), а между
домами росли деревья, и были устроены маленькие скверы и детские
площадки. Вскоре на одном из домов Аполлинария заметила потрепанный
ветром и дождем плакат, на котором… она даже остановилась от
удивления. На плакате было лицо Петрикора, окруженное изображением
птиц, цветов, и листьев, а под ним имелась какая-то надпись, вот
только надпись истрепалась настолько, что прочесть её не
представлялось возможным.
— Почему вы остановились, Поля? —
спросил Петрикор.
— Там, на плакате, вы, — ответила
Аполлинария.
— Ну да, — Петрикор улыбнулся. —
Любят. Потому и плакаты. Их тут много. И не только их.