— Что это такое? — спросила она с
недоумением. — Откуда их тут столько?
— Это? — уточнил Петрикор. — Ах,
это… Мои адепты, преданные небесам беззаветно. Были. А теперь вот
так. Идёмте дальше, выход наверх немного дальше.
Аполлинария подобрала юбку, и,
брезгливо морщась, пошла следом за Петрикором, старясь не
наступать, по возможности, на птичьи трупики. Петрикор же не
стеснялся, он шёл прямо по телам, и под его ногами то и дело
похрустывали тонкие птичьи кости. Аполлинарии стало противно, но
вида она не подала, разве что подумала о том, что это приключение
перестает ей нравиться. Адепты? Странно. Если они были адепты, то
зачем же ходить по ним ногами?
— Вот и пришли, — заговорщицки
произнес Петрикор, открывая железную дверь. — Прошу вас,
сударыня.
Следом за ним Аполлинария
переступила через порог, и оказалась на покатой крыше, выкрашенной
в незапамятные времена зеленой краской, и основательно загаженной
голубями. Местами краска совсем уже облезла от помёта, и крыша
сильно проржавела. Как бы не упасть, подумала Аполлинария, тут тоже
можно запросто за что-то зацепиться. Не хватало только свалиться
вниз, ведь здесь даже нет никаких ограждений. Ей стало не по
себе.
— Смотрите, какая красота, —
торжествующе произнес Петрикор, обводя взглядом пейзаж, который
Аполлинария до этих пор не замечала, потому что была больше
озабочена сохранностью своего платья, ей совсем не хотелось
запачкать подол помётом. — Небеса! Чистый воздух! Простор! Разве
это не великолепное достижение?
Аполлинария подняла взгляд, и
посмотрела туда, куда указывал Петрикор. Да, вид действительно
оказался красивый, но подобный вид можно было наблюдать, к примеру,
с вершины холма, который находился рядом с городской площадью.
Наблюдать, сидя при этом с удобством на чистой крепкой лавочке, с
чашкой чая или кофе в руке, и без всякого голубиного помёта под
ногами.
— Да, тут действительно красиво, —
осторожно произнесла Аполлинария. — Но разве была необходимость
приходить для этого сюда? На подобный пейзаж можно прекрасно
посмотреть с вон того холма, и будет ничуть не хуже.
Петрикор вмиг утратил веселость, и
посмотрел на Аполлинарию строгим, чуть надменным взглядом.
— Нет, нельзя, — наставительно
произнес он. — Это другой вид. Неправильный. Правильный только
этот.
— Но почему? — спросила
Аполлинария.