«Ну где ты, чертяка?» — снова подумал он, прищурившись от
солнца, что било прямо в глаза, отражаясь от стальных рельсов.
— Бра-а-ат!!! — вдруг громыхнуло за спиной, как раскат грома над
Невой.
Иван резко обернулся, но даже рта открыть не успел — его сгребли
в такие объятия, что рёбра затрещали, как сухие ветки под сапогами.
Андрей, младший брат, давно перерос его и теперь напоминал не
человека, а бурого медведя с человеческим лицом — здоровый,
широкий, с лапищами, которыми можно было гнуть арматуру. В десятом
классе он уже дрался только в тяжёлом весе, а теперь, похоже, мог
бы и трактор на лопатки уложить, не вспотев.
— Здорова, медведь! — прохрипел Иван, выворачиваясь из стальной
хватки и пытаясь не задохнуться. — Ты мне щас всё переломаешь,
отпусти, зверюга!
— Ох, извиняй, братан! — Андрей разжал лапищи, отступив с
виноватой ухмылкой, от которой у него глаза блестели, как у пацана,
пойманного за шкоду. — Пошли, там все уже заждались, столы небось
ломятся!
— К дяде Ване? — уточнил Иван, чувствуя, как уголки губ сами
ползут вверх в предвкушении.
— А к кому ж ещё? — подмигнул Андрей, хлопнув его по спине так,
что баул чуть не улетел в толпу, а сумка опасно качнулась на
плече.
Кабак «У дяди Вани» на окраине Питера был местом простым, как
удар в челюсть, и таким же надёжным, как старый друг. Название не
блистало поэзией — вывеска из кривых букв висела над входом,
потемневшая от дождей и времени, но внутри кипела жизнь, как в
котле на костре. Сегодня тут собрались старые кореша Ивана — в
основном бойцы из клуба, где он когда-то месил кулаки о груши и
лица, пока не ушёл в армию. Бокс, кикбоксинг, тайский, самбо, дзюдо
— он перепробовал всё, что можно, но так и не выбрал одно. Будто
родился с перчатками на руках, с жаждой махаться в крови, но ни
одна дисциплина не могла его укротить, насытить этот голод. Столы
ломились от пива, солёных орешков и жареной картошки, а воздух
пропитался смесью пота, табака и громких басов, что гремели из
старых колонок в углу.
— Стрелял там, небось? — подколол Савва, блондин с кривым носом,
сломанным ещё в юности на какой-то пьяной разборке. — Пам-пам, Ван
Дам? — Он хмыкнул, закатив глаза, и ткнул пальцем в пузырёк в своём
бокале с нефильтрованным. — Этот будет Ипотечный кризис 2007, а вон
тот, мелкий, — Миллениум, решил вот сейчас.