Я сама предложила поделиться гардеробом — это был мой порыв,
который я не смогла сдержать. Просто заметила, что Марита сидит в
потрепанном сарафане: в замке демонов ей выделили всего два наряда,
да так и отправили. Здесь студенты наряжались в свое: кто в бархат,
расшитый золотом, кто в драный мешок, и Марита оговорилась, что
двух платьев ей маловато, чтобы не износились за целый год, потому
она переживала о насмешках. Но теперь насмешек не будет — я с собой
привезла буквально все свои наряды, поскольку дома их оставлять
было уже некому. И весь вечер мы потратили на сплошное веселье:
примеряли и заново переодевались. Я, наверное, никогда так здорово
не проводила время. Мы смеялись даже над тем, что мои платья обеим
узки в груди — вот же досада. Но какие смогли зашнуровать, те в ход
и пойдут. А там посмотрим — тут вроде бы можно заказать прислуге,
чтобы доставили из города новые вещи. Моих золотых кратов хватит на
нас обеих, а потом можно и украшения продавать.
Фигура моя, как и цвет волос, с того утра больше заметно не
менялись — или трансформация сделалась настолько медленной, что
глаз уже не улавливал. Хотя куда уж женственнее? Я и такой себя
никогда не воображала. Но встав с Маритой перед зеркалом, я решила,
что больше надумываю — в сравнении с ней я выглядела угловатым
подростком, а не породистой красавицей, как она. Зеленоглазая нимфа
затмевала меня, даже преображенную. Или у демонской магии просто
есть пределы возможностей?
— Слушай, — она грубовато пихнула меня локтем в бок, — а может,
ты моя сестренка-потеряшка? Типа мой папуся в ваше княжество
заглянул и твоей мамусе-княгине дочурку заделал! Глянь, у тебя тоже
глаза зеленые, почти близняшки!
Я засмеялась удачной шутке. В нашей внешности не было вообще
ничего общего, а радужки у меня зеленовато-коричневые, издали цвет
не определишь. Марита так мне пыталась поднять настроение, как я
поднимала настроение ей дележкой гардероба. Но называться ее
сестренкой-потеряшкой я была согласна с первой минуты
знакомства.
Мы так развеселились, что я едва не пропустила время вечерней
молитвы, но вовремя глянула на настенные часы и вмиг успокоилась.
Марита присоединиться не захотела, просто забралась с ногами на
свою кровать и слушала молча, как я песнопениями прошу богиню
подарить мне смирение и терпение ко всем невзгодам. Мне еще ни разу
не приходилось молиться при посторонних, потому я ощущала себя
неловко, но все же ответственно пропела каждое слово и
прочувствовала каждый вдох из трех после обязательной части.
Посмотрела на Мариту, как будто ждала ее реплики, но увидела
красивые глаза, полные непонятной грусти.