Скользнула на стрекозиных крыльях,
неслышно, не касаясь пола ногой. У выхода обернулась, закрутившись
на месте. Застыла лицом-мордой к иконам в красному углу, почему-то
подняв вверх один, украшенный кривым лезвием палец.
Бритвенно-острым и длинным — будучи поднятым, оно неприятно
царапнуло потолок. Григорий сморгнул снова, замер, не зная — тащить
ему нож из сапога или нет… Заверещал, заплакал жалобно призрак,
тварь качнула голову, словно поклонившись ей. Закрутилась на месте,
качнулась, разворачивая стрекозиные крылья, растаяла, скрывшись за
косяком двери.
Призрак Катерины что-то крикнул
снова, звон колокольчиков крутился, исходя плачем прямо между ушей.
Мимо, Григорий уже не расслышал. Выхватил засапожник и стремглав
выскочил из дома во двор. Обернувшись, заметил снова шестикрылую,
летящую «хрень». У дыры в заборе, потом она скользнула к реке.
Григорий ругнулся в бога-душу-мать на бегу, осёкся, прочитал «Отче
наш» и рванул следом.
Сквозь дыру в заборе, по скосу,
кубарем — льдистая тварь, мерцая, уже плыла над водой. Наискось,
вдоль берега, смутная полупрозрачная тень — лишь радужной искрой
горели крылья её, и клинки на пальцах сверкали, рассекая тёмную
воду. Она скользила низко над волнами, оставляя по правую руку
университет. Вдоль берега, вслед за ней — Григорий побежал,
оскальзываясь на мокрой глине, и вода хлюпала, заливая сапоги.
Вдоль берега — тварь летела не быстро, но прямо, уверенно, застывая
и словно принюхиваясь порой. Беря след как собака. Крик слева,
вспышка, по носу снова — едкий запах раздутого фитиля — Григорий
поймал её краем глаза, пригнулся, пуля пропела низко над головой.
Стук шомпола — эхом, гулко над тёмной водой. Застава у лодок,
станичники, мать их растак… К счастью, затон был в другой стороне,
и стена кустов скрыла Григория из виду, прежде чем те перезарядили
самопал. Неверная тень над водой закрутилась — звук выстрела
хлестнул её как бичом. Она скользнула над водами, замерла. Мерцая,
взлетела выше.
Снова вверх по косогору, на улицу —
к счастью, уже другой слободы. По улице, мимо церкви, переливчатый
свист от рогатки, заспанный голос сторожи, ругательства, оборванные
блеском пайцзы. Улица снова, уже большая, мощёная, потом высокий
каменный мост. Сверху — Григорий перегнулся через парапет, снова
увидел радужное-льдистое мерцание. Изломанный, острый контур, искры
и ледяной блеск, не знаешь, куда смотреть — не заметишь…