Оно скользнуло на берег, едва не
задев клинками сторожа на рогатках. Брезгливо отшатнулось от
пьяного, обогнуло по дуге весёлую аллеманскую девку в корсете и
бирюзовым колечком во рту. Прозвенели по брусу копыта, проехали
казаки, потом бородатые горцы в бешметах с газырями — объездчики,
тварь закрутилась, укрывшись от них в тенях. Горцы смеялись, скаля
белые зубы, шутя пугали конями весёлую красавицу-аллеманку, та
отшучивалась, потом послала их матерно, повернулась, ушла, звеня
каблуками… Григорий выругался, поняв, что потерял из виду зловещую
тварь, потом заметил аллеманскую девку, ветер сдул с головы край ее
алого, в цветочках, платка. Тот распался у Григория на глазах,
палец — лезвие сверкнуло на миг и пропало.
На площади — заметил тварь снова,
она парила над каменной чашей фонтана. и струи воды, мерцая, били
прямо через неё. Неверная, холодная тень, марево и морок в уголке
глаза. Тварь крутилась, принюхиваясь, словно решала, куда ей дальше
идти. Потом замерла, торжественно, подняв кривой коготь и свет луны
отразился на нём. На колокольне пробили четвёртую стражу, с башни
пророков эхом — долетел протяжный клич: «Бисмилла!..»
Вода в фонтане плеснула, Григорию
почудилось отклик в звоне её… Тварь, решившись, скользнула налево,
развернув крылья, полетела, не касаясь земли. Широкая, обсаженная
липами улица, Григорий скользил за ней, наблюдая и дивясь про себя.
Богатый, боярский квартал, сейчас здесь даже рогаток не было, всё
пусто: все бояре и великие господа на войне. Окна темны, терема и
высокие особняки заколочены, собаки и то не лают — тишина. Высокие
липы, ворота, за ними — резные деревянные терема. Потом арабески и
шпили дома Языковых, высокая, тёмная церковь, потом снова особняки.
С колоннами, жёлтый — Татищевых, потом Крюковых. Поворот, за ним
две длинных и тонких горских башни с покатыми крышами —
Нур-Магомедовы и Юнусовы. Чёрный траурный крап свисал с них,
хлопал, разметавшись на ветре. Тварь пролетела, задев полотнище
краем, ткань взметнулась, на мгновение спрятав парящую «хрень».
Григорий сморгнул дважды и выругался, потом углядел её вновь, она
летела по широкой дуге, обогнув квадратный полуразрушенный донжон
дома Лесли. Говорят, старый Яков вывез башню из родного края как
есть, вместе с родовым привидением. Врут, Гришка два раза лазил —
не видел никакого призрака, только штаны порвал. Хотя, вроде бы,
сейчас, что-то завыло там, меж седых камней, проросшим мхом и
ветками зелёного плюща.