Лина стояла голыми коленками на остром гравии, держа меня
обеими руками за плечи. Наверное, чтоб на спину не завалился.
Заглядывая мне в глаза. В её широко раскрытых голубых озёрах
плескался страх и одновременно с ним — какая-то необъяснимо твёрдая
решимость. Губы были снова сжаты в нитку. Но в голове, пробившись
сквозь гул кровавых колоколов, вспышки острой боли и рёв близкого
пламенеющего потока Яри, раздалось:
— Не бросай меня! Не уходи, Яр! Ты мне нужен!
Дальнейшее сравнить мне было не с чем. Можно представить,
как по отмашке красным флажком из сотен стволов артиллерийской
батареи вылетают в клубах дыма снаряды, которые взрывная энергия,
тянущаяся за каждым из них огненным хвостом, толкает к горизонту. И
разом втягиваются обратно в жерла пушек, как будто кто-то включил
обратную перемотку. Или выросший за несколько секунд на ровном
месте гремучий густой тёмный еловый лес, тысячи необхватных
стволов, втягивает иглы, складывает-собирает-прижимает ветви — и
уходит назад, под землю. Реальностью ни один из образов
похвастаться не мог. Кроме Энджи, глаза которой наполнились
слезами.
Мимо проезжали редкие машины. Проскрипел ПАЗик,
выглядевший так, будто ехал прямиком из девяносто восьмого года в
девяносто девятый. По встречной прогудел лесовоз, тащивший на спине
очередную партию труповродственников Осины. Из
которых человечки в лучшем случае сделают домашнюю мебель, а в
худшем — просто сожгут. Точно так же, как я только что планировал
спалить себя самого: вспышка тепла и света на краткий миг — и
горсть серой золы и белого пепла, что ветер разметёт по Земле без
остатка. Видимого остатка. То, что сохранится после меня, станет
пищей для клеток простейших, насекомых и травы. Ты был кругом прав,
Муфаса…
— Ты совсем охренел что ли, фикус полоумный?! - раздался рёв
рядом.
Я с трудом, с противным мерзким хрустом повернул голову и увидел
потрясающую по экспрессии и абсурду картину. На обочину с трудом
выбрался с заднего дивана Сергий, извлёк из салона запотевшую банку
с Осей. И теперь самозабвенно орал на неё так, что каплями она
покрылась и снаружи.
— Кто давеча про изуверов говорил, которых хлебом не корми
— дай хорошее улучшить?! А сам-то, мать твою, Менгеле недоделанный!
Святогора решил нового смастерить?! А если б он за рулём отошёл —
ты не подумал, Буратино?!