Внутри жизнь не угасла. Трюм превратился в странный,
пульсирующий мир, где стены оплетали тёмные корни с тонкими
отростками, а пол укрывал влажный серо-зелёный мох. Воздух казался
тяжёлым, пропитанным запахом плесени и ржавчины. Среди обломков
лежали коконы: одни давно высохли, став хрупкими оболочками, другие
лопнули, оставив пятна липкой жижи на полу. Шелест наполнял
пространство — слабый, но настойчивый, изредка прерываемый треском,
доносившимся из теней.
Корабль давно перестал быть просто грудой металла — после
исчезновения экипажа трюм захватили новые обитатели,
ассимилировавшие всё, что осталось. Сначала появились шарики мха,
которые катились по полу, питаясь пылью и ржавчиной, пока не начали
расти и меняться. Некоторые покрывались тонкими усиками, становясь
юркими комками, что сновали вдоль стен, оставляя за собой влажные
следы. Другие пустили корни в трещины, превратившись в ловушки с
листьями, усеянными липкими нитями, готовыми захлопнуться при
малейшем движении. Из спор, осевших на потолке, вылупились существа
с крыльями из мембран, цепляющиеся к поверхностям и тихо шуршащие в
полумраке. В углах пробивались стебли с пузырящимися бутонами, что
испускали слабый шипящий звук, словно дышали. Поколения этих форм
жизни сменяли друг друга: слабые растворялись в лужицах слизи,
сильные мутировали, пожирая остатки, чтобы выжить в этом хаосе.
Один кокон выделялся среди прочих. Он стоял посреди этого живого
месива и выглядел как небольшое деревце с полупрозрачным клубнем —
зеленоватым, тугим, наполненным маслянистой жидкостью, что слегка
колыхалась внутри. В этом клубне плавало существо: вытянутое тело с
тонкими ногами, массивными руками и головой-полусферой, усеянной
шипами и проводами. Его оболочка из лиан, мха и древесины скрывала
под собой следы металла и чего-то давно потерянного. Оно оставалось
неподвижным, застыв в своём гнезде, словно ждало чего-то.
И вот корабль дрогнул — слабый толчок прошёл по металлу,
отозвавшись скрипом в стенах, будто что-то внутри него шевельнулось
впервые за долгое время. Свет мигнул, лампы погасли, и воздух стал
теплее, липким, пропитанным запахом сырости. Шелест на мгновение
стих, сменившись гулкой тишиной. Через минуту свет вернулся —
тусклый, холодный, едва разгоняя полумрак и выхватывая корни и мох
из теней. В этот момент кокон ожил.