— Бродяжничает? — догадалась я. —
Ужас какой!
— Не то, чтобы… — замялся он. — Н-не
знаю, в общем.
— Но если ее нет уже несколько лет,
то лучше вам оформить над мальчиком опекунство. И деньги бы
получали на его содержание. И ему бы пособие шло.
— Это как? — не понял мой собеседник.
— Пацану отказаться от собственной матери? Вы как себе такое
представляете? Не, нам проще самим ему деньги давать. Я работаю,
супруга моя тоже. А ну как мать его вернется, и что мы ей скажем?
Да и не знаю я, как таким заниматься. Там, небось, волокиты столько
с бумажками!
Я решила не углубляться в вопросы
бюрократии, чтобы не напугать и без того смущенного человека.
— Послушайте, расскажите мне,
пожалуйста, все, что вы знаете об этой женщине, — попросила я. Кто
знает, может, удастся как-то ее найти?
— Ну, в детстве Сашка жила в вашем
городе…
— В детстве жила в нашем городе, —
задумчиво повторила я, — получается, и родилась она тоже здесь?
— Да, наверно. В девяностые ее мать
убили, а отец куда-то пропал. Как я понял, после смерти матери его
больше никогда не видели. Ну, а Сашка начала скитаться по каким-то
бабкам, теткам, пока в нашей деревне не оказалась. А у нас
обосновалась в семье Светки Шарапихи. Та тогда только откинулась, в
поисках мужа была… в общем, каждый день полная хата мужиков, дым
коромыслом, пьянки.
— Понятно. А замуж Сашка не
выходила?
— Да вроде нет. Ездила куда-то в
город на работу устраиваться, оттуда с сыном и вернулась.
Ага, значит, фамилию не меняла. Уже
что-то.
Однако заняться поисками я так и не
удосужилась, к своему стыду. Все время что-то отвлекало. То один
попадется в городе на воровстве, то другой вдруг перестанет ходить
на занятия. То молодая преподавательница уволилась, и меня
нагрузили дисциплинами выше крыши. И работала я, как за растрату,
по шесть дней в неделю с утра до вечера.
А потом я поняла, что у Липова
напрочь отсутствует всякое желание у нас учиться, и вовсе махнула
на него рукой. Правильнее будет потратить время на тех, кто
ошибается, но хочет учиться, чем на того, кому ничего не надо.
Парень вырос, как помидор на грядке —
без отцовской руки, без надзора, без воспитания, — видя вокруг
нищету и неблагополучие. И зачерствел настолько, что даже этого
дядю, который о нем заботится и, по всему видно, добрый и
порядочный человек, — ему не жалко. Что я-то теперь могу сделать,
кроме того, что ничего?..