И всё это под красноватый свет трёх лун, выползших
на небо после заката. Картина, надо признать, жутковатая.
Я проваливался в дрёму, вздрагивал при каждом шорохе,
клевал носом и вскакивал, потеряв равновесие. Дважды чуть
не отправился на свидание с матушкой-землёй, лишь
в последний момент хватаясь за первое, что попалось под
руку. К утру я уже окончательно понял, что если
не построю хотя бы основу дома в ближайшие дни,
то попросту сдохну от недосыпа.
Под утро я ещё и замёрз — помогла только
самбовка, натянутая под куртку.
Хреновый из меня экстремальный турист.
Дождавшись рассвета, первым делом я осмотрел землю под
деревьями в поисках следов Шипящего. Естественно, ничего
не нашёл. Будь тут мягкая земля, может, что-то
и отпечаталось бы, а искать следы
в траве — занятие для индейца. Я, увы, не индеец,
так что осталось только любоваться подранной чудищем корой.
Конечно, рано или поздно Шипящий наверняка вернётся,
но вряд ли это будет прямо сейчас. Так что
я дождался восхода, выставил часы ровно на 5:00, сделал
отметку на палке-календаре и занялся тем, что хотелось
больше всего — искать еду.
Всё скудное имущество в виде трёх палок и кучки камней
осталось нетронутым, и через несколько минут в моих руках
лежал готовый гарпун — по сути, я просто заточил
о края кремнёвого желвака срезанный конец бамбукового стебля,
после чего пилкой вырезал паз сразу за острием, чтобы добыча
не сорвалась. Большего пока что не требовалось —
можно было приступать к рыбалке.
Это оказалось далеко не так просто, как я ожидал.
Во-первых, водилась тут в основном мелкота, а крупных рыб
приходилось высматривать, бродя вдоль берега и нагибаясь над
водой. Во-вторых, мои навыки выживальщика оставляли желать много
лучшего. Рыбы ускользали от гарпуна, моментально уплывали,
стоило только неудачно закрыть собой солнце, наконец, просто
плавали где-то посреди реки, куда так просто
не дотянешься — всего и не перечислишь. Через
час я даже сбросил берцы, штаны и вошёл в воду,
наплевав на возможные последствия в виде простуды
и ревматизма. Желудок был важнее.
Наградой стали целых две рыбины длиной сантиметров
по двадцать каждая.
В других обстоятельствах я сожрал бы
их сырыми, но сейчас голос разума всё-таки заглушил
позывы живота: насколько я помнил, речная рыба славилась
обилием паразитов, даже прославленное в наших ресторанах суши
делали только из океанской. Есть их в сыром виде
означало почти наверняка заселить в себя новых жильцов,
а глистогонные в этой глуши найти по очевидным
причинам не выйдет. Это, конечно, не смертельно, хотя...
нет, лучше не рисковать.