–
Иммануил Модестович! – наконец, взял себя в руки Глориозов, – а
пройдёмте ко мне в кабинет? А то мы репетиции мешаем.
При этом он так грозно взглянул на беднягу
режиссёра и на Серёжу, что последний взвыл невпопад какую-то
реплику фальцетом и забегал по сцене, а режиссёр с деловым видом
принялся рыться в ворохе листов с отпечатанным на машинке
текстом.
Удостоверившись, что все вроде как заняты и
репетиция возобновилась, он посмотрел на меня ещё раз.
Отказывать столь славному человеку совершенно
не хотелось, тем более как раз на сцену вышла Фаина Георгиевна (к
счастью, на этот раз без шляпы и без графина), и принялась толкать
какой-то монолог.
И
я позволил Глориозову увлечь себя в кабинет.
Сегодня в приёмной никаких секретарш не было.
Поэтому Глориозов принялся обслуживать гостя, то есть меня, лично.
Он не стал заморачиваться пирожочками и нежными тарталетками. А
просто полез в один из боковых шкафов и вытащил оттуда коробочку с
золочёнными вензелями.
–
Шоколад, – улыбнулся он и добавил, – бельгийский.
Я
удивился, но виду не подал. Бельгийский, так бельгийский. В
послевоенной Москве бельгийский шоколад – это словно само собой,
да, я так и поверил.
А
Глориозов тем временем вытащил из бокового ящика стола очередную
пузатую бутылку и принялся деловито разливать по
бокалам.
Пока он разливал, я вспомнил детали разговора
с Капраловым-Башинским.
–
Иммануил Модестович, вы же понимаете, наш театр – это не какой-то
там захудалый театр Глориозова. Это настоящий храм искусства! А что
мы видим? Крыша течёт, полы скрипят, а в гримёрках зимой даже иней
на стенах бывает. Комитет обещал выделить деньги ещё в прошлом
году, но всё как в болото уходит, – Капралов-Башинский тяжко
вздохнул, достал платок из кармана и промокнул взопревший лоб,
пальцы его при этом чуть подрагивали, – вы же у нас мастер на все
руки, знаете, как достучаться до всех этих чиновников. С
Козляткиным, говорят, дружите даже...
В
этом месте я усмехнулся.
–
Выбьете и мне финансирование – я вам вечный абонемент на все
премьеры, место в первом ряду и… – он заговорщически понизил голос,
– главную роль в моём новом спектакле!
–
Главную роль? Я? Ну, знаете, Орест Францевич, я как-то больше по
части документов… да даже ремонта и переговоров, но вот на
сцене…
–
Ой, не скромничайте, Иммануил Модестович! У вас харизма, обаяние,
народ вас полюбит. Спектакль будет про простого человека, который
всех объединяет. Вы же у нас как раз такой – и с рабочими умеете
поговорить, и с начальством. А ещё… – он с видом фокусника достал
из стола конверт, – вот вам билеты на гастроли нашего театра в
Крым. Буду рад вас там видеть. Там два билета. Так что можете с
девушкой приехать.